Это моя вина, в том, что я не дохожу до середины реки.
Расправляю крылья, и лечу один на те дальние берега,
Что так заманчиво туманны и пусты.
Я нахожу приют в холодных камнях, сбрасывая все кожи.
И на свет появляется новая, невероятно тихая строка
Одного очень старого, нерифмованного стиха.
И истина его так ослепительна и ни с чем не схожа.
Восходит новым солнцем в концовке твоего сна.
И ты находишь в нём меня по грустным многоточиям.
Во мне всё от рек и водопадов, до вулканов и огня,
И в том, что на этом противоречии я не растут луга,
На глади чёрных, мудрых скал, которым нет конца,
Конечно лишь моя, слышишь, лишь моя вина…
This is my fault, in that I do not reach the middle of the river.
Straightening wings, and fly one on those distant shores,
That so tempting foggy and empty.
I find the shelter in cold stones, dropping all the skin.
And a new, incredibly quiet string appears
One very old, unimproved verse.
And the truth is so dazzling and nothing to do with nothing.
Rates a new sun in the end of your sleep.
And you find me for sad dullness.
In me, everything from rivers and waterfalls, to volcanoes and fire,
And in that on this contradiction, I do not grow meadhes,
On the stroit of black, wise rocks, which is not the end,
Of course, only mine, you hear, only my wines ...
