He stands at the crossroads of New St. and Old Town.
Gerald Something from good-home-on-sea.
Thinking back to the child that he once was.
All bread and butter and jam for his tea.
Men came and went in his moments of madness.
Muttered apologies, late for a meeting.
Too much intensity too much feigned sadness.
Crestfallen, hangdog, glances too fleeting.
He was your golden boy, he's adrift and dumfounded
with nowhere to go, no appointments to keep.
He's our little man, he's adrift and dumfounded.
Head on hard pillow, waiting for sleep.
Broken societies, selfish, uncaring.
Addled brains clutching at chemicals soothing.
Desperate measures, desperately tearing
at last vestige of dignity, his for the losing.
He was your golden boy, he's adrift and dumfounded
with nowhere to go, no appointments to keep.
He's our little man, he's adrift and dumfounded.
Head on hard pillow, waiting for sleep.
Он стоит на перекрестке Новой улицы и Старого города.
Джеральд что-то из-за хорошего дома на море.
Вспоминая ребенку, что он когда -то был.
Весь хлеб с маслом и вареньем для чая.
Мужчины приходили и уходили в его моменты безумия.
Пробормотал извинения, поздно за встречу.
Слишком большая интенсивность слишком сильно притворная грусть.
Crestfallen, Hangdog, смотрит слишком мимолетный.
Он был твоим золотым мальчиком, он по течению и ошеломлен
Некуда идти, никаких встреч, чтобы сохранить.
Он наш маленький человек, он нависаю и ошеломлен.
Идите на твердую подушку, ожидая сна.
Разбитые общества, эгоистичные, безразличные.
Приложение мозга сжимается на химических веществах успокаивающими.
Отчаянные меры, отчаянно разрывая
Наконец -то остаток достоинства, его за проигрыш.
Он был твоим золотым мальчиком, он по течению и ошеломлен
Некуда идти, никаких встреч, чтобы сохранить.
Он наш маленький человек, он нависаю и ошеломлен.
Идите на твердую подушку, ожидая сна.
