Это было во времена, когда Брюссель мечтал, во времена немого кино, во времена, когда Брюссель пел, во времена, когда Брюссель брюссельствовал.
Витрины на площади Брукер, с господами и дамами в кринолинах. По площади Брукер ходил омнибус, в котором сидели дамы и господа в шапокляках. А на империале, головой упираясь в звезды, сидел мой дедушка и моя бабушка. Он был военным, она служащей. Он не думал вообще, она не думала ни о чем. А вы еще хотели бы, чтобы я вырос хитрецом.
На брусчатке площади Святой Екатерины танцевали господа и дамы в кринолинах. По брусчатке танцевали омнибусы, в которых сидели дамы и господа в шапокляках. А на империале, головой упираясь в звезды, сидела мой дедушка и моя бабушка. Он знал, как взяться за дело, а она позволяла ему делать все, что угодно. Таким образом они вдвоем это делали, а вы еще хотите, чтобы я вырос серьезным.
Под фонарями площади Сен-Жюстин, пели господа и дамы в кринолинах. Под фонарями танцевали омнибусы, в которых сидели дамы и господа в шапокляках. А на империале, головой упираясь в звезды, сидел мой дедушка и моя бабушка. Он ждал войны, а она ждала моего папу. Они веселились как висельники, а вы еще хотите, чтобы я вырос оптимистом.
It was at the time when Brussels dreamed, in the times of a silent movie, during the time when Brussels sang, during the time, when Brussels brushed.
Showcases on the Square Brucker, with the gentlemen and ladies in Krinolines. By Square, Brooker walked Omnibus, in which the ladies were sitting and the gentlemen in Shapoklyaki. And on the imperial, head resting in the stars, my grandfather was sitting and my grandmother. He was a military man, she serves. He did not think at all, she did not think about anything. And you still would like me to gripe with a cute.
The Lords and Ladies in Krinolines danced on the Saint Catherine Square of Saint Catherine. Omnibuses were danced on the barbath, in which the ladies and gentlemen were sitting in Shapoklyaki. And on the imperial, his head resting in the stars, my grandfather was sitting and my grandmother. He knew how to take a case, and she allowed him to do anything. So they did it together, and you still want me to grow serious.
Under the lanterns of Saint-Justine Square, sang gentlemen and ladies in Krinolines. Under the lanterns danced Omnibuses, in which the ladies were sitting and gentlemen in the chapoklyaki. And on the imperial, head resting in the stars, my grandfather was sitting and my grandmother. He was waiting for the war, and she waited for my dad. They having fun as Holes, and you still want me to get an optimist.
