Текст песни joseph b. - лагуна

I

Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион "Аккадемиа" вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.

II

И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще.

III

Венецийских церквей, как сервизов чайных,
слышен звон в коробке из-под случайных
жизней. Бронзовый осьминог
люстры в трельяже, заросшем ряской,
лижет набрякший слезами, лаской,
грязными снами сырой станок.

IV

Адриатика ночью восточным ветром
канал наполняет, как ванну, с верхом,
лодки качает, как люльки; фиш,
а не вол в изголовьи встает ночами,
и звезда морская в окне лучами
штору шевелит, покуда спишь.

V

Так и будем жить, заливая мертвой
водой стеклянной графина мокрый
пламень граппы, кромсая леща, а не
птицу-гуся, чтобы нас насытил
предок хордовый Твой, Спаситель,
зимней ночью в сырой стране.

VI

Рождество без снега, шаров и ели,
у моря, стесненного картой в теле;
створку моллюска пустив ко дну,
пряча лицо, но спиной пленяя,
Время выходит из волн, меняя
стрелку на башне -- ее одну.

VII

Тонущий город, где твердый разум
внезапно становится мокрым глазом,
где сфинксов северных южный брат,
знающий грамоте лев крылатый,
книгу захлопнув, не крикнет "ратуй!",
в плеске зеркал захлебнуться рад.

VIII

Гондолу бьет о гнилые сваи.
Звук отрицает себя, слова и
слух; а также державу ту,
где руки тянутся хвойным лесом
перед мелким, но хищным бесом
и слюну леденит во рту.

IX

Скрестим же с левой, вобравшей когти,
правую лапу, согнувши в локте;
жест получим, похожий на
молот в серпе, -- и, как чорт Солохе,
храбро покажем его эпохе,
принявшей образ дурного сна.

X

Тело в плаще обживает сферы,
где у Софии, Надежды, Веры
и Любви нет грядущего, но всегда
есть настоящее, сколь бы горек
не был вкус поцелуев эбре' и гоек,
и города, где стопа следа

XI

не оставляет -- как челн на глади
водной, любое пространство сзади,
взятое в цифрах, сводя к нулю --
не оставляет следов глубоких
на площадях, как "прощай" широких,
в улицах узких, как звук "люблю".

XII

Шпили, колонны, резьба, лепнина
арок, мостов и дворцов; взгляни на-
верх: увидишь улыбку льва
на охваченной ветров, как платьем, башне,
несокрушимой, как злак вне пашни,
с поясом времени вместо рва.

XIII

Ночь на Сан-Марко. Прохожий с мятым
лицом, сравнимым во тьме со снятым
с безымянного пальца кольцом, грызя
ноготь, смотрит, объят покоем,
в то "никуда", задержаться в коем
мысли можно, зрачку -- нельзя.

XIV

Там, за нигде, за его пределом
-- черным, бесцветным, возможно, белым --
есть какая-то вещь, предмет.
Может быть, тело. В эпоху тренья
скорость света есть скорость зренья;
даже тогда, когда света нет.

I.

Three old women with knitting in deep chairs
pushed in the lobby about the flour of the godfather;
Pension "Academy" together with
the whole universe floats to christmas under the roar
television; Sunvoric under the elbow,
Clerk turns the wheel.

II.

And goes back to his room on the board
guesthouse carrying grappa in pocket
Perfect no one, a man in a raincoat,
lost memory, depreciation, son;
On the hump it is crying in the forests of aspen,
If someone cries about it at all.

III

Venice churches, such as tea sets,
Hears ringing in a box from under random
lives. Bronze octopus
Chandeliers in a trilty, overgrown with a rich,
licking dialed tears, caress,
Dirty dreams raw machine.

IV

Adriatic at night oriental wind
Channel fills like a bath, with top,
boats shakes like cradles; Fish,
and not the will of the headboard gets up at night,
and star sea in the window rays
Stone smoothes, as long as you sleep.

V.

So we will live, pouring dead
Wet glass decanter
Flame grappa, crush bream, not
Bird Goose to satisfy us
Horde your ancestor, Savior,
Winter night in a raw country.

VI

Christmas without snow, balls and ate,
By the sea, cramped by a card in the body;
Mollusk sash putting to the bottom
hiding face, but spinning captivity,
Time comes out of the waves changing
The arrow on the tower is one.

VII

Sinking city where solid mind
Suddenly becomes wet eye,
where sphinxes of the northern southern brother
literal lion winged
The book slamming, does not cry "Ratue!",
In the splash, the mirrors choke gladly.

VIII.

Gondola beats about rotten piles.
Sound denies itself, words and
hearing; as well as the power of the
where hands draw on a coniferous forest
in front of small but predatory demon
And saliva lestenate in the mouth.

IX.

Crossing with the left, invested claws,
Right paw, bent in the elbow;
We will get the gesture similar to
Hammer in Serpe, - and, like a chorth salt,
Brave show his era,
Taking an image of bad sleep.

X.

The body in the raincoat shaels spheres,
Where in Sofia, hopes, faith
And love is not the coming, but always
there is a real whom would be a bitter
There was no taste of Ebarian kisses and Goeke,
and cities where foot track

XI

Does not leave - as a man on a glad
water, any space from behind,
Taken in numbers, reducing to zero -
does not leave traces deep
on squares as "goodbye" wide
In the streets of narrow, like the sound "love".

XII.

Spiers, columns, carving, stucco
Arch, bridges and palaces; look at-
Top: See a smile of lion
on covered winds, as a dress, tower,
disadvantaged like a grace outside of arable land
With the time belt instead of the Rib.

XIII.

Night on San Marco. Passer with mint
face comparable in darkness with removed
With a ring finger with a ring, a shelter
Nail, looks, crushed by peace,
at that "nowhere", linger in
Thoughts can be pupil - it is impossible.

XIV

There for nowhere for his limit
- black, colorless, possibly white -
There is some thing, the subject.
Maybe the body. In the era of rubbing
The speed of light is the speed of the view;
Even when there are no light.