Москву, распятую на пяльцах
Садового кольца,
Веков исколотые пальцы
Терзают без конца.
И на свою работу глядя,
Не думают о том,
Что вышивают реже гладью,
А чаще всё крестом.
Кресты могил и храмов стольных,
Лихих и светлых вех
Выводит нить непроизвольно,
Совсем не по канве.
С лица у вышитой столицы
Приглажены стежки,
И плотно к нити нить ложится,
С изнанки - узелки...
И столько сломано иголок
Напёрстками эпох,
Что каждый крохотный осколок
В стон превращает вздох.
На выбеленный лён столица -
Меж строчек и петель -
Ложится грустно, как девица
В постылую постель.
Беда, когда чужие пальцы
Касаются лица,
Не соскользнуть с железных пяльцев
Садового кольца,
Когда чужие руки гладят
Родимые черты,
И, отражаясь в черной глади,
Качаются кресты...
Moscow, crucified on the hoop
Garden Ring,
Ages pricked fingers
Plagued by endlessly.
And his work looking
Do not think about
What is less often embroider embroidery,
And often all cross.
Crosses tombs and temples of the Capital,
Dashing and light milestones
Displays the thread involuntarily,
Not on the canvas.
With embroidered faces capital
Smoothed stitches
And close to the filament yarn lies,
On the reverse side - knots ...
And as broken needles
Thimbles eras,
With each tiny shard
The moan turns sigh.
On bleached linen capital -
Between the lines and loops -
Lies sad as girl
The hateful bed.
The trouble is that the strangers fingers
As for the person,
Do not slip off the iron hoop
Garden Ring,
When the wrong hands stroking
Birthmarks features
And, reflected in black coats,
Sway crosses ...
