Не пройдёт никто, и ничего не спишут,
Думал прикуп знал, думал хатой в Сочи забарыжат,
Думал выгорит суд, да по самою крышу,
Я не вижу ничего, не говорю и не слышу.
Да думал что без звука, когда входил без стука,
Думал практика большая и не нужна наука
И думал, что не дрогнет рука моя,
Да, так и было, когда подохла сука та.
Я думал что по-моему, под ребро перо ему,
И думал яма глубока, глубже брат зарой его,
Думал того стоило, доставить тварей в стойло.
Плакала берёза, пила ель за упокой его.
Думал и гадал, думал и гадал,
Но был централ, был перрон и был вокзал.
Да я думал и гадал, думал и гадал.
Это был централ, был перрон и был вокзал.
Nobody will pass, and they will not write off anything,
I thought the commercial knew, thought the hut in Sochi will be blinking,
I thought the court would burn out, but by the roof itself,
I do not see anything, do not say and do not hear.
Yes, I thought that without sound when I entered without a knock,
I thought the practice is big and the science is not needed
And I thought that my hand would not tremble,
Yes, it was when the bitch was dumbfounded.
I thought that in my opinion, under the edge of the pen him,
And the pit thought is deep, deeper his brother, he cut him,
I thought it was worth it to deliver the creatures to the stall.
The birch cried, drank spruce for the rest of it.
I thought and wondered, thought and wondered,
But there was a central, there was a platform and there was a station.
Yes, I thought and wondered, thought and wondered.
It was a central, there was a platform and there was a station.
