У моей золотошвейки вместо сердца алый шелк,
Подарю я ей при встрече самоцветный гребешок,
Улыбнусь, скажу: «Родная, пусть не любишь ты меня,
Пусть гореть мне черным бесом в лапах адова огня,
Но позволь хоть раз в неделю под твоим стоять окном.
Об ином молить не смею, лишь жалею об одном:
Что по нежному батисту ты серебряной иглой
Вышиваешь имя друга, похороненного мглой».
Вражье имя, имя злое, я бы мог его порвать,
Но напрасно, ведь любимой мне вовек не целовать.
Зря меня ты презираешь, я не враг тебе, поверь!
Зря с оглядкой каждый вечер запираешь крепко дверь:
Мне засовы не помеха, только есть другой закон.
Мной, как ветер парусами, безраздельно правит он.
Как паломник в светлом храме, я стою перед тобой,
Победитель, проигравший сам с собой последний бой.
Каждый день ее я вижу с рукодельем у окна,
Чистым трелям соловьиным вторит песнями она,
И горит парчовой нитью тонкий локон у виска…
Кровоточит едким ядом бессловесная тоска.
Я хотел бы ненавидеть, я хотел бы все вернуть,
Я хотел бы в омут мертвый с головой, смеясь, нырнуть,
Только мне теперь дорога одинокой бороздой –
За тобой, золотошвейка, под упавшею звездой.
My gold seamstress has scarlet silk instead of a heart,
I will give her a semiprecious scallop when I meet her,
I’ll smile, I’ll say: “Dear, let you not love me,
Let me burn a black demon in the clutches of a hellfire
But let me stand at least once a week under your window.
I don’t dare to pray for anything else, I only regret one thing:
What a gentle batista you're a silver needle
Embroider the name of a friend buried in the darkness. "
Enemy’s name, evil name, I could break it,
But in vain, because I can’t kiss my beloved forever.
You despise me in vain, I'm not an enemy to you, believe me!
In vain with an eye out every night you lock the door tightly:
The bolts are not a hindrance to me, only there is another law.
He reigns supreme over me like the wind sails.
Like a pilgrim in a bright temple, I stand in front of you
Winner, loser with himself last fight.
Every day I see her with needlework by the window,
She echoes pure nightingales with songs,
And a thin curl at the temple burns with brocade thread ...
Bleeding with caustic poison, wordless longing.
I would like to hate, I would like to return everything
I would like to dive into the pool of the dead, laughing, dive,
Only to me now the road is a lonely furrow -
Behind you, a seamstress, under a fallen star.
