Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зека,
Ревела пучина морская
Лежал впереди Магадан
Столица колымского края.
Не крики, а жалобный стон
Из каждой груди вырывался.
"Прощай навсегда, материк!" -
Ревел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чёрной планетой!
Сойдешь поневоле с ума -
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров - тайга.
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю меня ты ни ждешь
и писем моих не читаешь
встречать ты меня не придешь,
а если придешь-не узнаешь.
Прощайте и мать и жена,
и вы малолетние дети.
Знать горькую чашу до дна,
Пришлося мне выпить на свете.
По лагерю бродит зека,
И люди там бродят как тени,
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чёрной планетой!
Сойдешь поневоле с ума -
Оттуда возврата уж нету.
I remember that Vanino port
And the scream of the ship is gloomy
As we walked along the ramp aboard
In the cold, gloomy holds.
The convict suffered from pitching,
The deep sea roared
Lying in front of Magadan
The capital of the Kolyma region.
Not screams, but a mournful moan
From each breast pulled out.
"Goodbye forever, mainland!" -
Roared the ship, torn.
Damn you, Kolyma,
What is called a black planet!
You go out of your mind involuntarily -
There is no return from there.
Five hundred kilometers is the taiga.
Where there is no housing, no villages.
Cars do not go there.
Deer stumble, stumbling.
I know you do not wait
and you don’t read my letters
You won’t come to meet me
and if you come, you won’t know.
Goodbye to both mother and wife
and you are young children.
To know the bitter cup to the bottom
She came to me to drink in the world.
A convict roaming the camp
And the people there roam like shadows
Cars do not go there.
Deer stumble, stumbling.
Damn you, Kolyma,
What is called a black planet!
You go out of your mind involuntarily -
There is no return from there.
