И она выбегает из дома в такую рань,
Что на улице только бабка, что продает герань
Неизвестно кому, в шесть утра на пустующей остановке.
И в ларьке продавщица так ложкой стучит о чашку,
Что разносится эхо и тихо бегут мурашки
По спине, будто это не чай, а бомбардировка.
А она бежит, рассекая сутулый воздух,
Пробуждая асфальт от ноябрьских снов морозных,
И не ищет в тумане ни лошади, ни подруги.
И никто не кричит ей в спину: «Остановитесь!»,
Она - лишь дополненье пейзажа, с которым свыклись
Кому лень доставать из замерзших карманов руки.
И она на бегу вдруг срывает с себя одежду,
Обнажая точеную спину свою. И прежде
Чем взлететь, озирается на прохожих.
На пустой остановке лишь бабка стоит с геранью,
Тихо шарит дрожащей рукою платок в кармане.
Наступает туман. И мурашки бегут по коже.
And she runs out of the house so early,
That there is only a grandmother on the street who sells geraniums
Unknown to whom, at six in the morning at an empty bus stop.
And in the kiosk the saleswoman knocks on the cup with a spoon,
What echoes and quietly gives you goosebumps
On the back, as if it were not tea, but a bombing.
And she runs, cutting through the stooped air,
Awakening the asphalt from frosty November dreams,
And he doesn’t look for a horse or a girlfriend in the fog.
And no one shouts at her back: “Stop!”
She is just an addition to the landscape with which we have become accustomed
Who is too lazy to take their hands out of their frozen pockets?
And while running she suddenly tears off her clothes,
Revealing his chiseled back. And before
Before taking off, he looks around at passers-by.
At an empty bus stop, only a grandmother stands with geraniums,
Quietly fumbling for the handkerchief in his pocket with a trembling hand.
Fog is coming. And goosebumps run down your skin.
