And she watched and she waited. Loving a time eaten by demons and
cursing the day. A sombre seed of a mirrored point, just an idea.
Laughing in a kaleidoscope of blood and honey... it was all just
a dream. The scream, the nod, the boy, the idea. The five points
of frustration, inverted to decode, and now they're just upside
down. And the snakes who gave you life, mock them from their
faraway silent mystery. The temptress in green runs to her attic
temple, the sick secrets and the moon all hers to chant in a dark
wood falls into crush her of the house she cannot find. Requiem
and wandering, following shadows burnt in the dark. Fucking
herself in the dense where the cats all watch and guard, and her
offspring – a watery universe spark in the chaos of thoughts and
orgasm. Where the cats are gods and the forest is home and the
blood is the life... A hypodermic, the symbol of the temple. And
grim reaper, he won't come to her. And she puts a kiss in the
cauldron every night for his ghost, yet the birds always sing.
The necklace dangles on her breast and fires at the moons touch.
The chaos mingles with the dust of the grave, while the ashes
blow away. And the gate between illusion and breath creaks wider
with the fading of the sun. Now she wears a cape.
И она смотрела, и она ждала. Любить время, съеденное демонами и
проклинаю день Мрачное семя зеркальной точки, просто идея.
Смеяться в калейдоскопе крови и мёда ... все это было просто
мечта. Крик, кивок, мальчик, идея. Пять баллов
разочарования, перевернутый для декодирования, и теперь они просто вверх ногами
вниз. И змеи, которые дали тебе жизнь, издеваются над ними
далекая безмолвная тайна. Искусительница в зеленом бежит к чердаку
храм, больные тайны и луна, чтобы петь в темноте
дерево рушится в доме, который она не может найти. реквием
и бродил, следуя за сожженными в темноте тенями. Ебля
сама в гуще, где все кошки наблюдают и охраняют, а ее
потомство - водянистая вселенная искра в хаосе мыслей и
оргазм. Где кошки боги, а лес дома и
кровь - это жизнь ... Подкожный, символ храма. И
мрачный жнец, он не придет к ней. И она целует в
котел каждую ночь для своего призрака, а птицы всегда поют.
Ожерелье болтается на ее груди и зажигает при прикосновении лун.
Хаос смешивается с пылью могилы, а пепел
сдуть. И ворота между иллюзией и дыханием скрипят шире
с угасанием солнца. Теперь она носит плащ.
