Тиха долина высохшей реки,
Никто её покоя не нарушит,
Погибший край огонь светила сушит,
И жаром дышат красные пески.
Морщиной старой русло без потока
Меж берегов зияет пустотой,
И воздух раскалённый и густой,
И зноем иссушённая осока.
Нет глаз, чтоб видеть это омертвенье,
Вся жизнь минула много лет назад;
Добыча смерти ране дивный сад,
Что ныне раболепствует истленью…
Но может ли, что в почве семена
В глуби лежат, потеряны и наги,
Ещё способны прорасти от влаги,
Так чтобы жизнь была возрождена?
Чтоб плод давала поросль лозы,
Земли растящей проявилась сила…
Пустыня в ожидании застыла
Несущей благодатный дождь грозы…
Поэт свой стих вещает одиноко,
А это место есть его душа,
Что в суете поверглась не спеша
Под ноги душетленного порока.
Quiet valley of a dried river,
No one will violate her rest,
The deceased edge of the fire was shining drying,
And red sands breathe heat.
Wrinkle of the old channel without flow
Between the shores gapes with a void,
And the air is hot and thick,
And with heat drilled sedge.
There is no eye to see this nervousness,
All life passed many years ago;
The production of death is a marvelous garden,
What is now servile with expiration ...
But can you have seeds in the soil
In the depths are lost and nagi,
Are also able to germinate from moisture,
So that life is revived?
So that the fetus gives the shoot of the vine,
The power of the stretch showed power ...
The desert in anticipation froze
The blessed rain of a thunderstorm ...
The poet broadcasts his verse lonely
And this place is his soul,
That in the bustle plunged down slowly
Under the feet of a dashthered vice.
