Es klaget die Lerche ihr Hoffnungsgesang,
der alte Schmerzen vergessen macht.
Ich lausche in Tränen dem Frühlingsklang,
der Liebe nach tief-kühler Nacht.
Der Krähen Klage dringt nicht an mein Ohr,
ich riß es aus meinem klagend' Gewissen.
Ich mordete alle Schatten hinfort,
die einst mich in Abgründe rissen
Auch hab ich das blut-rost'ge Messer
wohl unterm Kirschenbaum vergraben
und habe den Dämon der Rache
in meinen Träumen erschlagen.
Auf daß es in seinen Wurzeln warm,
gleich ei'm totem Kinde schlafe.
Und nicht erwecke ein alt- gestr'gen Harm,
mit dem ich die jung' Liebe strafe.
Es fallen die Blüten der Kirschen,
wie weiße Tränen auf mich herab.
Zum Zeichen als ob ich nun wäre
erweckt aus dem Schlaf in feucht-kaltem Grab.
Это жалуется на жаводу свою надежду
Старая боль забыта.
Я слушаю слезы до весеннего звука,
Любовь к глубокой кулерной ночи.
Ворон действие не проникает в мое ухо,
Я оторваю это из моей сложной совести.
Я убил все тени,
Однажды оторвала меня в бездне
Кроме того, у меня есть кровь-рост
вероятно, похоронен под вишневым деревом
и у демона мести
Ночь в моих снах.
Что тепло в его корнях,
Просто спящий яйцо Тотем.
И не повышайте навредительный вред,
С эго молодой «любовным наказанием».
Есть цветы вишней,
Как белые слезы на меня.
Подписать, как будто я был сейчас
Разбудил спать во влажной могиле.
