Когда я проснусь,
снова буду один
под серым небом провинций.
Уже зажгутся огни,
словно лужи глаза,
словно камни в воде
все погасшие звезды лежат,
лежат на тинистом дне.
Эта ночь, эта ночь
плотнее плюшевых штор,
страшней чугунных оград.
Я вижу только себя,
везде встречаю свой взгляд.
Прощай, чужая земля!
Но нам здесь больше нельзя,
мы стали легче тумана,
мы стали чище дождя.
Мы вновь вернемся сюда,
но кто нам скажет когда...
Прощай, чужая земля, прощай.
Возможно, мы уже спускались с небес
или рождались не раз.
Какая горькая память - память о том,
о том, что будет потом.
Но шины шепчут в ночи
утешительный бред.
Я слышу крик в темноте -
возможно, это сигнал.
Прощай, чужая земля!
Но нам здесь больше нельзя,
мы стали легче тумана,
мы стали чище дождя.
Мы вновь вернемся сюда,
но кто нам скажет тогда:
"Прощай, чужая земля, прощай!"?
When i wake up
I'll be alone again
under the gray sky of the provinces.
The lights are already on
like puddles of eyes
like stones in water
all the fading stars are lying
lie on a muddy bottom.
This night this night
denser than plush curtains,
worse than cast-iron fences.
I see only myself
everywhere I meet my gaze.
Goodbye, alien land!
But here we are no longer allowed
we became lighter than fog
we became cleaner than rain.
We will come back here again
but who will tell us when ...
Goodbye, alien land, goodbye.
Perhaps we were already descending from heaven
or were born more than once.
What a bitter memory - the memory of
about what will happen next.
But tires whisper in the night
comforting nonsense.
I hear a scream in the dark -
perhaps this is a signal.
Goodbye, alien land!
But here we are no longer allowed
we became lighter than fog
we became cleaner than rain.
We will come back here again
but who will tell us then:
"Goodbye, alien land, goodbye!"?
