Я не сказал бы, что во время сна люблю
вдыхать миазмы разные - клопам на страх,
но я дышу всем этим, поскольку сплю
ноздрями к стенке, а она в коврах.
Пока я сплю, жильцы внизу тарелки бьют
и друг за другом бегают по этажу.
Порой во сне я думаю: зачем живут
они? Но смысла не нахожу.
Ещё во сне я думаю, что жизнь есть шум,
но минимальный, в тон чему и смерть сама:
вчера был минимум, нынче минимум,
завтра - меньше минимума.
О смерти в целом мыслю я так часто, что,
когда ко мне (опять-таки во время сна)
она является, не вопрошаю: кто
это? Я знаю - это она.
И я дрожу, когда в оранжерейной мгле
с галантерейно-кремовым (а ля Париж)
великолепием гостья шепчет мне:
станцуем, что ли, чего дрожишь?
О Красота! Сколь ни карала бы
нас ты, всё неверный твой ловим свет.
Хотя и помним, что, чем коралловый
аспид, гадины краше нет.
И обмануться страшно, и перечить жаль.
Небось не каждый день - вообразите кадр -
маячит рядом этакая флеш-рояль
и приглашает на данс-макабр.
Всем парам парочка! Хоть впрямь танцуй.
Она Жорж Санд анфас, а я маркиз де Сад.
Она воздушна, типа, как поцелуй,
а я воздушен, как десант.
Уж я станцую так, что у меня ни-ни!
Я все паркеты в щепки разнесу.
А те, которые живут внизу, они
себе пускай живут внизу.
Поберегись! - не хуже третьего
петуха кричу я - и лечу в галоп.
Сегодня минимум, завтра нет его,
послезавтра пускай потоп.
Но тут она и весь её парфюм и джем,
весь этот вереск, чтобы не сказать - миндаль,
шелками свистнув, делаются вновь ничем.
И я не ведаю, как быть даль(ше).
И просыпаюсь я, какой-то кислый вкус
держа во рту. И голосом вполне чужим
клянусь вперёд блюсти антитабачный курс,
вегетарьянство и сплошной режим.
Затем заглатываю эскалоп свиной,
распространяю в комнате сигарный чад -
и снова сплю (напившись собственной
крови: дёсны кровоточат).
I would not say that during sleep I love
inhale different miasms - bedbugs in fear,
but I breathe it all as I sleep
nostrils to the wall, and she is in the carpets.
While I sleep, the tenants at the bottom of the plate beat
and run one after another on the floor.
Sometimes in a dream I think: why live
they are? But I can’t find the point.
In a dream, I think life is noise
but minimal, in tune with which death itself is:
yesterday was a minimum, now a minimum
tomorrow is less than the minimum.
About death in general, I think so often that,
when to me (again during sleep)
she is, I do not ask: who
this? I know - this is her.
And I tremble when in the greenhouse haze
with haberdashery cream (a la Paris)
the guest whispers to me in splendor:
we’ll dance, why are you trembling?
Oh Beauty! No matter how punitive
us you, all your unfaithful we catch the light.
Although we remember that, than coral
asp, reptiles are not more beautiful.
And scared to deceive, and pity to argue.
I guess not every day - imagine a frame -
looms near a kind of royal flush
and invites to dance makabr.
All couples a couple! Though really dance.
She is George Sand full face, and I am the Marquis de Sade.
She's airy like a kiss
and I'm airy like a landing.
I’m dancing so that I have no-no!
I’ll smash all the hardwood floors.
And those who live below, they
let them live below.
Watch out! - no worse than the third
I scream a rooster - and fly to a gallop.
Today at least, tomorrow there is none
the day after tomorrow let the flood.
But here she and all her perfume and jam,
all this heather, not to say almonds,
whistling in silks, again become nothing.
And I don’t know how to be far.
And I wake up, some sour taste
holding in your mouth. And in a voice quite alien
I swear to observe the anti-smoking course,
Vegetarianism and continuous mode.
Then I swallow the pork escalope
I distribute a cigar child in the room -
and sleep again (getting drunk on my own
blood: gums bleed).
