Просторный тёмный зал наполнен мёртвой тишиной,
Там праздный стол накрыт, и за бокалами с вином
Сидят, будто забывшие отправиться домой,
Как будто неожиданно охваченные сном.
Кто закатил глаза, кто в стол упёрся головой.
Быть может, хмель сегодня не на их был стороне?
Но лица оттеняют нездоровой синевой,
Никто не говорит и не шевелится во сне.
В тени от глаз остался чей-то маленький секрет.
Надолго кубка край от уст никто не отлучал,
И так питья пьянящего был сладостен букет,
Что привкус посторонний в нём никто не замечал.
Шли дружеские споры, проливался громкий смех,
Почти не различимый через шум рояль играл.
Не пил вина и весел не был лишь один из всех:
Глядел всё на часы, казалось, он чего-то ждал.
И шумный праздник встретил неожиданный конец.
Тому, кто так заботливо бокалы наполнял,
Исполненный страданья, как победный был венец
Последний стон врага, чью жизнь он только что отнял.
Лишь свечи догорят и не найдут его концов.
Не в силах смех безумный удержать,
Он восседает во главе застолья мертвецов,
Надеявшихся мести избежать.
Large dark room filled with dead silence,
There idle table set, and glasses of wine
Sit, if forgotten to go home,
As if suddenly covered bed.
Who rolled his eyes, who rested his head on the table.
Perhaps hop today is not on their side was?
But the face of unhealthy shade blue,
Nobody speaks or stirs in his sleep.
In the shadow of the left eye of someone's little secret.
For a long time the edge of the cup from the mouth of no one excommunicated,
And so it was heady drink is sweet bouquet,
What flavor of an outsider in it no one noticed.
There were friendly controversy sheds much laughter,
Barely discernible through the noise piano playing.
I do not drink wine and revelry was not only one of all:
All looked at the clock, he seemed to be waiting for something.
And noisy celebration met unexpected end.
Anyone who so carefully filled the glasses,
Full of trouble, as was winning the crown
Last moan enemy whose life he had just robbed.
Only the candles will burn down and did not find it all.
Unable to keep the mad laughter,
He sits at the head of the feast of the dead,
Hoped to avoid revenge.
