Текст песни Okkervil River - John Allyn Smith Sails

By the second verse, dear friends, my head will burst and my life will end, so I'd like to start this one off by saying "live! and love!"

I was young and at home in bed, hanging on the words some poem said in '31; I was impressionable. I was upsettable. I tried to make my breathing stop or my heart beat slow, so when my mom and John came in I would be cold.

From a bridge on Washington Avenue, the year of 1972 broke my bones and skull, and it was memorable. It was half a second in; I was half-way down - do you think I wanted to turn back around and teach a class where you kiss the ass that I've exposed to you? And at the funeral, the University cried at three poems they'd present in place of a broken me.

I was breaking in a case of suds at the Brass Rail, a fall-down drunk with his tongue torn out and his balls removed. And I knew that my last lines were gone, while, stupidly, I lingered on. Oh, but wise men know when it's time to go, and so I should too. And so I fly into the brightest winter sun of this frozen town. I'm stripped down to move on, my friends: I'm gone.

I hear my father fall, and I hear my mother call, and I hear the others all whispering, come home. I'm sorry to go. I loved you all so, but this is the worst trip I've ever been on.

So hoist up the John B. sail. See how the main sail sets. I'm full in my heart and my head and I want to go home, with a book in my hand, in the way I had planned. This is the worst trip I've ever been on.

So hoist up the John B. sail. See how the main sail sets. I'm full in my heart and my head and I want to go home, with a book in each hand, in the way I had planned. I feel so broke up, I want to go home.

Во втором стихе, дорогие друзья, моя голова разорвет, и моя жизнь закончится, поэтому я хотел бы начать это, сказав: «Живи! И любовь!»

Я был молод и дома в постели, висев на словах, которые некоторые стихотворения сказали в 31 году; Я был впечатляющим. Я был расстроен. Я пытался сделать свое дыхание остановиться, или мое сердце билось медленно, поэтому, когда вошли мои мама и Джон, мне было бы холодно.

С моста на Вашингтон -авеню, 1972 год сломал мои кости и череп, и это было незабываемо. Было полсекунды; Я был на полпути вниз - как вы думаете, я хотел повернуться назад и преподавать урок, где вы целуете задницу, которую я выставил вам? А на похоронах университет закричал в трех стихах, которые они представляли вместо меня.

Я ломался в случае судов на медной рельсе, выпущенный, пьяный с разрывом языка, а яйца удалялись. И я знал, что мои последние линии исчезли, в то время как, тупо, я задержался. О, но мудрецы знают, когда пришло время идти, и поэтому я тоже должен. И поэтому я летаю в самое яркое зимнее солнце этого замороженного города. Я разделен, чтобы двигаться дальше, друзья: я ушел.

Я слышал, как падает мой отец, и слышу, как моя мама звонит, и я слышу, как другие шепчут, приходите домой. Мне жаль идти. Я любил вас всех, но это худшая поездка, в которой я когда -либо был.

Так что поднимите Джон Б. Парус. Посмотрите, как устанавливается основной парус. Я полон сердца и головы, и я хочу пойти домой, с книгой в руке, как я планировал. Это худшая поездка, в которой я когда -либо был.

Так что поднимите Джон Б. Парус. Посмотрите, как устанавливается основной парус. Я полон сердца и головы, и я хочу пойти домой с книгой в каждой руке, так как я планировал. Я чувствую себя таким расстанным, я хочу пойти домой.