ыльные штыри и старый шёлк,
Мятый, пожелтевший календарь.
Памяти о прошлом был лишен,
Словно нержавеющая сталь.
Вылет из Токио в семь ноль пять,
Помни, что маску там надо снять,
Помни, что будут там стрелять
В тебя.
Глаз нарисую Даруме я.
Он обернётся, и чуть смеясь,
Скажет: «Твоя вся теперь
Урания»!
Вместо пола – щепки и труха.
Вместо сердца – мокрая зола.
Жалкое подобие греха:
Ножки подломились у стола.
Вылет из Токио в семь ноль пять,
Помни, что маску там надо снять,
Помни, что будут там стрелять
В тебя.
Глаз нарисую Даруме я.
Он обернётся, и чуть смеясь,
Скажет: «Твоя вся теперь
Урания»!
В ящиках лежали сотни книг,
Мудрость, погребённая навек,
Мой последний брошенный дневник,
Тающий песочный человек.
Вылет из Токио в семь ноль пять,
Помни, что маску там надо снять,
Помни, что будут там стрелять
В тебя.
Глаз нарисую Даруме я.
Он обернётся, и чуть смеясь,
Скажет: «Твоя вся теперь
Урания»!
dust pins and old silk
Crumpled, yellowed calendar.
There was no memory of the past
Like stainless steel.
Departure from Tokyo at seven zero five,
Remember that the mask must be removed there,
Remember that they will shoot there
In you.
I will draw the eye of Daruma.
He will turn around and laugh a little
Say: "Yours is all now
Urania"!
Instead of flooring - chips and rubbish.
Instead of a heart, wet ash.
A miserable semblance of sin:
Legs broke at the table.
Departure from Tokyo at seven zero five,
Remember that the mask must be removed there,
Remember that they will shoot there
In you.
I will draw the eye of Daruma.
He will turn around and laugh a little
Say: "Yours is all now
Urania"!
In the drawers were hundreds of books,
Wisdom buried forever
My last abandoned diary
Melting sandman.
Departure from Tokyo at seven zero five,
Remember that the mask must be removed there,
Remember that they will shoot there
In you.
I will draw the eye of Daruma.
He will turn around and laugh a little
Say: "Yours is all now
Urania"!
