When I got your note, the little
exploded plant fibers inside, in the muted
camouflage of the vegetable kingdom
and the smell of the swamp, but also
of your Chanel face powder that you sold
your employer’s books on the side for a month to buy,
the yellowed blotches on the paper
and the brown spot that framed
a transparency, made a collage.
The envelope sounded very old,
like the dryness just before disintegrating,
or the scratching wings of insects in trees,
and there was a fragment of a yellow print
obscuring your words which had been smudged
by a fraction of an ounce of Chanel Mademoiselle.
I tried to scrape together enough dust
to fill a bowl or roll a minuscule cigarette.
I thought perhaps that this was your intent.
Когда я получил вашу записку, маленький
взорвалось растительное волокно внутри, в приглушенном
камуфляж растительного царства
и запах болота, но и
вашей пудры для лица Chanel, которую вы продали
книги вашего работодателя на стороне на месяц, чтобы купить,
пожелтевшие пятна на бумаге
и коричневое пятно, обрамленное
прозрачность, сделал коллаж.
Конверт звучал очень старый,
как сухость перед распадом,
или царапающие крылья насекомых на деревьях,
и там был фрагмент желтой печати
скрывая ваши слова, которые были испачканы
на долю унции Шанель мадемуазель.
Я пытался собрать достаточно пыли
заполнить миску или свернуть небольшую сигарету.
Возможно, я думал, что это было твоим намерением.
