Текст песни Taco Hemingway - 900729

900729, tak zaczyna się mój PESEL.
Znowu wąsy mam jak PSL; skórę, kurtkę i sweter
a w płucach hula mi przester, w ręku dzierżę neseser
z mikrofonem. Będę pluł wersem, dajcie żyć jak laissez faire.
Myśli stukają o kości jak stuka Rumak o werbel.
Wchodzę na wyżyny zuchwały jak dwulatek na mebel.
A te hieny znów szczekały zamiast wejść na mój szczebel.
Zamiast się jąkać Joachim, lepiej wejdź na mój le-level.
Mnożę te pieśni, mejoza mitoza, i wrzeszczę jak jakiś ogromny dinozaur.
A kiedy odejdę to ma być żałoba, bo ja i mikrofon: tupolew i brzoza.
Żenię się z miastem i wnoszę swój posag. Duszę Biggiego i Cześka Miłosza.
Wszystko co robić chce w życiu to wiersze, lecz poci się serce, wylewa się proza.
Pluję pasją, ty tej pasji nie czujesz
i zachowujesz się jak nie ty i ta maska cię psuje.
Me płuca lassem są skute, znowu ta astma mnie kłuje.
Ja i me płuca cię kochamy a ty nas zaniedbujesz.

No a pamiętasz….
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie...
Ten sen porasta płuca jak mech.
Id, ego, superego, 0.7 na trzech.
A pamiętasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie...
Lawina myśli leci na brew.
Id, ego, superego, 0.7 na trzech.
Co za pech.

Dzwonię do ciebie tak o czwartej nad ranem.
Na dworze zimowe deszcze wiec jestem raczej zalany.
Chce cię całować i wybadać twoją czaszkę i gały.
I nie przestawać tak do wiosny, wybacz, takie mam plany.
Siedem miliardów ludzi w świecie, chyba same barany
i ja, baranek boży, może możesz gładzić me rany?
Musisz mnie sklejać wciąż na nowo, jestem stale porwany.
Ty jesteś snem, wokół koszmary, jestem stale zaspany.
Odpisz, bo będę tu płakał do rana. Pojawiam się znikąd jak fatamorgana.
Kontrola nad światem jest gwarantowana, więc ty będziesz Michelle, ja Barack Obama.
Byłaś mi taka kochana. Dramat. Teraz się urwał nam kontakt.
Wiec chodzę pijany po mieście i ledwo się mieszczę w nim, ciągle się krzątam.
Ciągle się plączę, kiedyś trafię na spowiedź.
Ciągle wypluwam gardłem lawę, twoje serce lodowiec.
Chyba podniosłaś słuchawkę, słyszę twój wdech! Weź coś powiedz.
Mówisz: “spierdalaj”.
Idę dalej z ciężkim łbem jak zomowiec.

No a pamiętasz….
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie...
Ten sen porasta płuca jak mech.
Id, ego, superego, 0.7 na trzech.
A pamiętasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie kochasz?
Jak mówiłaś że mnie...
Lawina myśli leci na brew.
Id, ego, superego, 0.7 na trzech.
Co za pech.

Moi znajomi robią biznes a ja wciąż jestem nikim.
Cywilizują się nagminnie, a ja wciąż jestem dziki.
Do szafy schowali vansy, powoli noszą trzewiki
i poważnieją, nazywają nagle ‘moczem’ swe siki.
Biegam po mieście i cię ścigam bez przerwy.
Biegam jak kurczak bez głowy, albo jak piłkarz z rezerwy.
Boję się, że cię zobaczę, więc topię w drinkach te nerwy.
Nerwy ze stali mam. Choć chyba nie tej nierdzewnej.
Szedłem za tobą i widziałem mnóstwo.
(Na przykład) jak znikasz z nim tanią taksówką.
(Na przykład) jak idziesz jak prawdziwe bóstwo a krok twój wyraźnie huśtany jest wódką.
Widziałem też jego. Kroczył po mieście. Wyglądał obleśnie polując na niebo.
Leżał na glebie i śpiewał. O PZPNie i miejscach połkniętych przez przeszłość.
Widziałem złamane serce. Widziałem biegnące nogi.
Ja ty i Piotr… Ten warszawski tercet. Ja i mój weltschmerz, nie wiem co robić.
Ta twoja czarna sukienka. Twarz zakopana w twych rękach.
Na twarzy make-up i męka. Piszę te słowa i serce mi pęka.
Twarz taka piękna, że klękam.
A, w mojej głowie piosenka. Idę do studia, pieśni mnie wabią.
Opiszę trójkąt warszawski, ja i ty, ty i ja i ten zakapior.
Opiszę brud i luksus, pieniądz wydany na wódę i kawior.
Wchodzę do studia… Ostatni wdech.

To miasto wciąż pachnie jak szlug i kalafior.

900729, так начинается мой номер PESEL.
У меня снова усы, как у PSL; кожа, куртка и свитер
а в легких рычит искажение, в руке портфель
с микрофоном. Я плюну куплет, пусть он живет как laissez faire.
Мысли стучат по костям, как конь стучит по малому барабану.
Я иду к вершинам смелости, как двухлетний ребенок на мебели.
И эти гиены снова лаяли вместо того, чтобы взобраться на мою ступеньку.
Вместо того, чтобы заикаться Иоахима, вам лучше перейти на мой le-level.
Умножаю эти песни, мейоз, митоз, и кричу, как какой-то огромный динозавр.
И когда я ухожу, это должен быть траур, потому что я и микрофон: Туполев и береза.
Я выхожу замуж за город и приношу приданое. Душа Бигги и Чеха Милоша.
Все, чем он хочет в жизни, - это стихи, но сердце потеет, проза вытекает.
Я плюю страстью, ты не чувствуешь этой страсти
и вы ведете себя так, как будто не делаете, и эта маска портит вас.
Мои легкие скованы, эта астма снова меня жалит.
Я и мои легкие любят тебя, а ты пренебрегаешь нами.

А ты помнишь….
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал мне ...
Этот сон покрывает легкие, как мох.
Ид, эго, суперэго, 0,7 из трех.
Ты помнишь?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал мне ...
Лавина мыслей летит в лоб.
Ид, эго, суперэго, 0,7 из трех.
Какая неудача.

Я звоню тебе в четыре утра.
На улице зимние дожди, так что я довольно затоплен.
Он хочет поцеловать вас и осмотреть ваш череп и глаза.
И продолжать до весны, извините, это мои планы.
Семь миллиардов человек в мире, наверное, просто овцы
а я, агнец Божий, можешь ли ты ласкать мои раны?
Вы должны снова и снова держать меня вместе, меня постоянно похищают.
Ты сон, вокруг кошмары, Я постоянно сплю.
Напишите ответ, потому что я буду плакать здесь до утра. Я появляюсь из ниоткуда, как мираж.
Мировой контроль гарантирован, так что ты будешь Мишель, я буду Бараком Обамой.
Ты меня так любил. Драма. Теперь мы потеряли контакт.
Так что хожу по городу в пьяном виде и еле влезаю, продолжаю суетиться.
Я все путаюсь, когда-нибудь исповедаюсь.
Я продолжаю плевать лавой себе в горло, ледник твоего сердца.
Я думаю, вы взяли трубку, я слышу, как вы дышите! Скажите, пожалуйста.
Вы говорите «отвали».
Я продолжаю с тяжелой головой, как у зомовца.

А ты помнишь….
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал мне ...
Этот сон покрывает легкие, как мох.
Ид, эго, суперэго, 0,7 из трех.
Ты помнишь?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал, что любишь меня?
Как ты сказал мне ...
Лавина мыслей летит в лоб.
Ид, эго, суперэго, 0,7 из трех.
Какая неудача.

Мои друзья занимаются бизнесом, а я все еще никто.
Они обычны, и я все еще дикий.
Ставят фургоны в шкаф, медленно надев туфли
и становясь более серьезными, они внезапно называют свою мочу «мочой».
Я бегаю по городу и все время гоняюсь за тобой.
Я бегаю как цыпленок без головы или как запасной футболист.
Я боюсь тебя видеть, поэтому топлю нервы в своих напитках.
У меня стальные нервы. Хотя, наверное, не из нержавеющей стали.
Я следил за тобой и многое видел.
(Например) как вы исчезаете с ним в дешевом такси.
(Например) когда вы идете как истинное божество, и ваша походка явно раскачивается от водки.
Я тоже его видел. Гулял по городу. Он выглядел жутко, охотясь в небо.
Он лежал на земле и пел. О Польской футбольной ассоциации и местах, поглощенных прошлым.
Я видел разбитое сердце. Я видел, как у меня бегают ноги.
Я, ты и Петр… Это варшавское трио. Я и мой weltschmerz, я не знаю, что делать.
Это твое черное платье. Лицо закрыто руками.
Макияж и мучение на лице. Я пишу эти слова, и мое сердце разбивается.
Лицо такое красивое, что я преклоняю колени.
О, у меня в голове песня. Хожу в студию, песни меня привлекают.
Я опишу Варшавский треугольник, я и ты, ты и я и эту кепку.
Опишу грязь и роскошь, деньги, потраченные на воду и икру.
Я иду в студию ... Последний вздох.

Этот город до сих пор пахнет слизью и цветной капустой.