Тишина и мрак ночной.
За тучи скрылась от меня луна:
От ужаса она трепещет предо мной.
Я один с моей тоской, -
ведь в это мире я изгой.
Июльский вечер, золотой закат, -
Это было ровно триста лет назад.
Шептал я нежные слова
и над нами шелестела в поле трава.
С ума сошли мы от любовных ласк, -
Для нас обоих это было в первый раз.
Не могу забыть ее предсмертный крик
В объятиях моих.
Я темной силы порождение,
Полночный правлю бал.
Судьбою проклят от рождения, -
Покоя я не знал.
И во мраке безутешно
Душа блуждает сотни лет,
И веры нет, и нет надежды во мне.
Я грешник, дух мятежный, жаждой
вечно одержим, - и выхода нет.
Я постичь пытался невозможное,
Я стремился в никуда.
Навеки счастлив быть не может, тот
Кто проклят навсегда.
Увы, не ведала опасности
Дочка католического пастора.
Она вздохнула тихо в смертный час,
И взор ее угас.
Бонапарта паж был так беспечен, юн.
У дворца почетный нес он караул.
О том, как был жесток его удел
Я плакал и скорбел.
О, как мучительны скитания
Потерянной души,
Но я не чувствую раскаянья
За то, что совершил!
Я плачу кровавой данью,
Чтоб утолить тоску свою.
Я грешный ангел во тьме мироздания,
Я жертва ненасытного желания,
Обречен я на страданья -
Разрушаю все, что люблю.
Я постичь пытался невозможное,
Я стремился в никуда.
Только счастлив быть не может,
Тот кто проклят навсегда.
Кто-то молится Иисусу,
Другому милей Коран, -
Каждый волен себе по вкусу
выбирать божество и храм.
Для кого-то богатства превыше всего,
А кто-то лишь дьявола чтит одного.
Кто-то верить готов, что в мире
Царствует любовь!
Презирая жалкий мир земной,
Я покорен высшей власти
Ненасытной жгучей страсти,
Что во веки будет править мной.
Отныне и в грядущем
Я судья и я пророк,
Я предрекаю всем ныне живущим:
Взойдет на престол жестокий бог,
Кровавой жажды бог.
The silence and the darkness of night.
Behind the clouds hid the moon from me:
Terrified she trembles before me.
I am alone with my sorrow -
because in this world I'm an outcast.
July evening, golden sunset -
It was exactly three hundred years ago.
I whispered endearments
and above us rustled in the grass.
Mad we from lovemaking -
both it was the first time for us.
I can not forget her death cry
In my arms.
I am a product of the dark forces,
Midnight I correct ball.
Fate Cursed from birth -
I do not know the rest.
And in the darkness inconsolably
The soul wanders hundreds of years,
And there is no faith and no hope in me.
I am a sinner, rebellious spirit, thirst
always obsessed with - and there is no escape.
I tried to grasp the impossible,
I tried to nowhere.
Forever happy can not be, the
Who cursed forever.
Alas, they do not know the dangers
The daughter of the Catholic pastor.
She sighed softly in the hour of death,
And her eyes faded.
Bonaparte page was so carefree, young.
The palace guard of honor was carrying it.
About how it was cruel destiny
I cried and mourned.
Oh, how painful wanderings
Lost souls
But I do not feel remorse
For what he did!
I pay tribute to the bloody,
To satisfy his longing.
I am a sinful angel in the darkness of the universe,
I am a victim of insatiable desires,
Doomed I suffering -
I destroy everything that I love.
I tried to grasp the impossible,
I tried to nowhere.
happy just can not be,
The one who is cursed forever.
Someone is praying to Jesus,
Another mile Quran -
Everyone is free to his liking
choose a deity and a temple.
For someone of wealth above all else,
And someone just a devil worshiper.
Someone willing to believe that in the world
Reigns love!
Despising miserable earthly world,
I have conquered the highest power
Insatiable burning passion,
What will reign for ever and me.
Now and in the future
I am a judge and I am a prophet,
I prophesy all now living:
Ascend to the throne of a cruel God,
Bloody thirsty god.
