When evening in the shire was grey
His footsteps on the hill were heard;
Before the dawn he went away
On journey long without a word
From wilderland to western shore,
From northern waste to southern hill,
Through dragon-lair and hidden door
And darkling woods he walked at will.
With dwarf and hobbit, elves and men,
With mortal and immortal folk,
With bird on bough and beast in den,
In their own secret tongues he spoke.
A deadly sword, a healing hand,
A back that bent beneath its load;
A trumpet-voice, a burning brand,
A weary pilgrim on the road.
A lord of wisdom throned he sat,
Swift in anger, quick to laugh;
An old man in a battered hat
Who leaned upon a thorny staff.
He stood upon the bridge alone
And fire and shadow both defied;
His staff was broken on the stone,
In khazad-dûm his wisdom died.
He stood upon the bridge alone
And fire and shadow both defied;
His staff was broken on the stone,
In khazad-dûm his wisdom died
Когда вечер в Шире был серый
Его стопы на холме были услышаны;
До рассвета он ушел
В путешествие долго без слова
От Wildandland до западного берега,
От северных отходов до южного холма,
Через дракона-логово и скрытую дверь
И темный лес он ходил по желанию.
С гномами и хоббитами, эльфами и мужчинами,
С смертным и бессмертной народной,
С птицей на ветве и зверя в логове,
В своих собственных тайных языках он говорил.
Смертельный меч, целебная рука,
Спина, которая согнута под его нагрузкой;
Труба - голос, горящий бренд,
Усталый паломник на дороге.
Властелин Мудрости тронута, он сидел,
Свифт в гневе, быстро смеяться;
Старик в побитой шляпе
Кто наклонился к колюющему персоналу.
Он стоял на мосту в одиночку
И огонь и тень обе азадевали;
Его персонал был сломан на камне,
В Хазаде-DûM его мудрость умерла.
Он стоял на мосту в одиночку
И огонь и тень обе азадевали;
Его персонал был сломан на камне,
В Хазад-DûM его мудрость умерла
