Не доставай те письма - слишком поздно. В том смысле, что пора в кровать, чтоб избежать озноба.
Пускай я сжег тот стол, ту комнату, квартиру, дом. Зато теперь ни слова.
Теперь и звон в густой долине, увязнув в белодонном дне, из глотки выскользнув, застынет, как будто он не тут, нигде.
Не доставай те письма - слишком поздно. В том смысле, что пора в кровать, чтоб избежать озноба.
Как будто Лондон переехал в горы - дома укутались в туман как в старый теплый плед, и дома все тени разбежались по углам.
Как будто время концентратом вливают через ноздри в нас. Как будто на секунду каждый атом вдруг превратился в шнапс.
Поздно! Не доставай те письма, слишком поздно.
И до сих пор в моих неловких лапах дрожит и режет языки конверт.
Как будто возвращаться слишком поздно. Как будто дома кто-то ждет.
Do not give those letters too late. In the sense that it's time to bed to avoid chills.
Let me burn that the table, the room, apartment, house. But now no word.
Now and the ringing in a dense valley, having stuck in a white-breeding day, slipping out of the pharynx, will freeze, as if he was not here, nowhere.
Do not give those letters too late. In the sense that it's time to bed to avoid chills.
As if London moved to the mountains - the houses wondered in the fog as in the old warm plaid, and at home all the shadows were fed at the corners.
As if time, the concentrate is poured through the nostrils in us. As if for a second, each atom suddenly turned into a schnapp.
Late! Do not get those letters too late.
And so far in my awkward paws tremble and cuts the envelope languages.
As if going back too late. As if someone is waiting at home.
