The balalaika rings silent from Minsk to Red Square
The cortege assembles to bury the bear
Nadia Rostropovich looks on in despair
With Irina, Catharina and Olga
And quietly remembering her brother Ivan
Shot in the back in Afghanistan
The Stalinist purges, the snowy white grave
That claimed Boris, Dimitri and Igor
She remembered how proud she cheered with the crowd
When Yuri Gagarin sailed over the clouds
Nadia and Ivan shouted aloud
We put the first man in space
But that was before the feared KGB
Put a question mark over her own loyalty
To keep an eye on her comrades one two and three
Irina, Catharina and Olga
And poor uncle Vlad' whom the Doc declared mad
For refusing to leave his beloved Leningrad
She stood in the doorway tearful and sad
When they frog-marched him of to the Gulag
He took a last look at his own native hills
Where grew the red dogwoods and wild daffodils
The look on his face was haunting her still
Comrade Nadia Rostropovich
Sometimes alone she'd think of the West
Ladies with opals adorning their breast
Park Avenue poseurs who behave like the Tsar
With silver coke spoons for their caviar
She'd reflect back to when she'd just turned ten
And faithfully subscribed to fair play for all men
But seventy odd years of Bolshevik dreams
Had worn down her pride and left her no means
To cope with her own disillusions
If Trotsky and Engels saw the Dachas and Zils
The Politburo boys with their hands in the till
The bear was long dead before he got ill
Was it the cure or was it the fever?
No more reds under beds to freak out the Feds
A defunct Superpower in tatters and shreds
The marks left by Karl leave them queuing for bread
In the Caucasus, Baltic and Urals
Балалайка беззвучно звенит от Минска до Красной площади
Кортеж собирается похоронить медведя
Надя Ростропович в отчаянии наблюдает
С Ириной, Катариной и Ольгой
И тихо вспоминая брата Ивана
Выстрел в спину в Афганистане
Сталинские чистки, белоснежная могила
Об этом заявили Борис, Димитрий и Игорь.
Она вспомнила, как она гордилась толпой
Когда Юрий Гагарин плыл над облаками
Надя и Иван громко кричали
Мы отправили первого человека в космос
Но это было до того, как опасался КГБ
Поставьте вопросительный знак над ее собственной лояльностью
Следить за своими товарищами один, два и три
Ирина, Катарина и Ольга
И бедный дядя Влад, которого Док объявил сумасшедшим
За отказ уехать из любимого Ленинграда
Она стояла в дверях, заплаканная и грустная
Когда они на лягушке вывели его в ГУЛАГ
Он бросил последний взгляд на свои родные холмы
Где рос красный кизил и дикие нарциссы
Выражение его лица все еще преследовало ее
Товарищ Надя Ростропович
Иногда одна она думала о Западе
Дамы с опалами на груди
Позеры на Парк-авеню, которые ведут себя как царь
С серебряными ложками кокса для икры
Она бы вспомнила, когда ей только исполнилось десять
И искренне подписался на честную игру для всех мужчин
Но семьдесят с лишним лет большевистских мечтаний
Утомил ее гордость и не оставил ей средств
Чтобы справиться с собственными разочарованиями
Если бы Троцкий и Энгельс видели дачи и зилы
Мальчики Политбюро с руками в кассе
Медведь умер задолго до того, как заболел
Было ли это лекарство или лихорадка?
Больше никаких красных под кроватями, чтобы напугать федералов
Несуществующая сверхдержава в клочьях и клочках
Следы, оставленные Карлом, заставляют их стоять в очереди за хлебом.
На Кавказе, Прибалтике и Урале
