Текст песни The Kilimanjaro Darkjazz Ensemble - Bird's Lament

The little sparrows
hop ingenuously
about the pavement
quarreling
with sharp voices
over those things
that interest them.
But we who are wiser
shut ourselves in
on either hand
and no one knows
whether we think good
or evil.

Meanwhile,
the old man who goes about
gathering dog-lime
walks in the gutter
without looking up
and his tread
is more majestic than
that of the Episcopal minister
approaching the pulpit
of a Sunday.

These things
astonish me beyond words.

Bird. Bird with outstretched
wings poised
inviolate unreaching

yet reaching
you image this November

planes to a stop
miraculously fixed in my
arresting eyes

...

makes him
cry out lustily -
which is a trait
more related to music
than otherwise.
Wherever he finds himself
in early spring,
on back streets
or beside palaces,
he carries on
unaffectedly
his amours.
It begins in the egg,
his sex genders it:
What is more pretentioulsy
useless
or about which
we more pride ourselves?

...

Ten thousand sparrows
who had come in from
the desert
to roost. They filled the trees
of a small park. Men fled
(with ears ringing!)
from their droppings,
leaving the premises
to the alligators
who inhabit
the fountain. His image
is familiar
as that of the aristocratic
unicorn

...

throws back his head
and simply -
yells! The din
is terrific
The way he swipes his bill
across a plank
to clean it,
is decisive.
So with everything
he does. His coppery
eybrows
give him the air
of being always
a winner-and yet
I saw once,
the female of his species
clinging determinedly
to the edge of
a water pipe,
catch him
by his crown-feathers
to hold him
silent,
subdued,
hanging above the city streets
until
she was through

...

the black escutcheon of the breast
undecipherable,
an effigy of a sparrow,
a dried wafer only,
left to say
and it says it
without offence,
beautifully;
This was I,
a sparrow.
I did my best;
farewell.

...

Against the sky.
Let me not forget at least,
after the three day rain,
beaks raised aface, the two starlings
at and near the top twig
of the white-oak, dwafing
the barn, completing the minute
gree of the sculptured foliage, their
bullet heads bent back, their horny
lips chattering to the morning
sun! Praise! while the
wraithlike warblers, all but unseen
in looping flight dart from
pine to spruce, spruce to pine
southward. Southward! where
new mating warms the wit and cold
does not strike, for respite.

Маленькие воробьи
хмель герметично
о тротуаре
ссориться
с острыми голосами
над этими вещами
Это интересует их.
Но мы, кто мудрее
закрыть себе в
с любой рукой
и никто не знает
думаете ли мы хорошо
или зло.

Тем временем,
старик, который идет о
Сбор собак-лайм
гулять в желобе
не глядя вверх
и его протектор
более величественно, чем
что эпископального министра
приближаясь к кафедре
воскресенья.

Эти вещи
удивлять меня за словами.

Птица. Птица с вытянутой
Крылья готовы
Неоплачивающиеся незащищенные

все же достигнув
Вы образуете это ноябрь

самолеты на остановку
чудесным образом зафиксировано в моем
арест глаза

...

делает его
крик прогреться -
который является чертой
Больше связанные с музыкой
чем иначе.
Где бы он ни нашел себя
Ранняя весна,
на задних улицах
или рядом с дворцами,
он несет
Неизвестный
его амуры.
Это начинается в яйце,
Его секс-краны это:
Что больше претенциоз
бесполезный
или о котором
Мы больше гордимся?

...

Десять тысяч воробьев
кто вошел из
пустыня
поручать. Они наполнили деревья
небольшого парка. Мужчины бежали
(с ушами звонит!)
от их помет,
оставляя помещения
к аллигаторам
кто населяет
фонтан. Его изображение
знакомо
как у аристократического
единорог

...

бросает голову
И просто -
yells! Дин
потрясающий
Как он проводит счет
по доске
очистить его
является решающим.
Так со всем
он делает. Его медь
экипаж
дать ему воздух
быть всегда
победитель - и все же
Я видел один раз,
самка его вида
определенно цепляется
к краю
Водопроводная труба,
Поймай его
его корона-перьями
держать его
тихий,
подчиниться,
Висит над улицами города
до
Она была сквозь

...

черный эскатун груди
неразбавленный,
чучее воробей,
Только сушеная пластина,
осталось сказать
и это говорит о это
без преступления,
красиво;
Это был я,
воробей.
Я сделал все возможное;
прощание.

...

Против неба.
Позвольте мне не забыть хотя бы,
После трехдневого дождя,
клювы подняты на употреблении, два скворчества
в и около верхнего ветки
белого дуба, DWAFING
сарай, завершающий минуту
Gree из скульптурной листвы, их
Пулевые головы согнуты назад, их роговой
губы болтают по утрам
солнце! Хвалить! в то время как
Writeike Walblers, все, кроме невидимые
В петле полета
сосна к ели, ель до сосны
на юг. На юг! куда
Новый спаривание согревает остроумие и холод
не ударит, для передышки.