I came into the square.
I lent my violet on the double beds.
The bangs took on slowly over.
The streamers are wet from the sky.
The color flooded away.
The huge man's leg had fallen off.
They were winching him away.
Black strings of life hung from his stomach,
The air around him heavy.
We clutched our hands together
And watched a crane eat the morning.
His color had run so far away,
Not even rain would stick to him.
In between the sheets of starchy plastic,
There's a collar softly cotton warm.
When you run away beyond the precipice,
Whisper in the ear.
You whisper like a shelter with a silent mouth
Shepherding the breeze.
A commune takes the lever but your time will never come,
Returning every time to nothing and to one.
The silver rippled one more time
In waves of nothing reaching for the edge.
I will give nothing, at the end.
I'll have seen nothing, by the end.
In the beginning I had nothing at all.
In the beginning I saw the weak hand fall.
In the beginning I had nothing at all.
In the beginning I saw the weak hand fall.
Я пришел на площадь.
Я одолжил свою фиалку на двуспальных кроватях.
Человек медленно покончил с собой.
Учители влажные с неба.
Цвет затоплен.
Нога огромного человека упала.
Они зажигали его.
Черные струны жизни висели на животе,
Воздух вокруг него тяжело.
Мы сжимали руки вместе
И смотрел, как кран едят утром.
Его цвет пробежал так далеко,
Даже дождь не придерживался его.
Между простынями крахмалистого пластика,
Там ошейник мягко хлопок теплый.
Когда вы убегаете за пределами пропасти,
Шепчет в ухо.
Ты шепчет как укрытие с тихим ртом
Пасти ветер.
Коммуна берет рычаг, но ваше время никогда не придет,
Возвращаясь каждый раз ни к чему и к одному.
Серебряное разрывалось еще раз
В волнах ничего не достигая края.
Я ничего не дам, в конце.
Я ничего не видел, к концу.
Вначале у меня вообще ничего не было.
Вначале я увидел, как слабая рука упала.
Вначале у меня вообще ничего не было.
Вначале я увидел, как слабая рука упала.
