Текст песни Vspak - Люсме.

Люсме, она так любила приходить по ночам и вместе с грустными людьми плакать.
Люсме, она такая ранимая, но жестокая.
Она так любила менять с белого на чёрное платье.
Никто не верил маленькой Люсме, когда она шептала, что за всё будет расплата,
Любовь не бесплатная.

Ты продаёшь свою искренность на аукционе,
Ну, кому она нужна ?
Ты закрыт в себе, словно заброшенные аттракционы,
Никто не хочет кататься.
Этой зимой тебя согреют лишь кальсоны,
Ты как последняя пара обуви в дешёвом "Kari", она не подходит ни к чьим ногам,
Быть одиноким - это твой сверхъестественный дар.
Твой удар по моему лицу компенсирует и так избитую рожу.
Ты счастлив, но бутылка портвейна напомнит, что всё пропитано страхом и ложью,
В нашей ложе...
В нашей ложе разлагаются призраки влюбленных трупов,.
На ложке греется Люсме, наблюдаю, как мне с тобой умирать круто.
На лоджии герберы и лилии окутал мороз, который в любое время суток является грубым.
Твои губы - воплощение эскимо в 40 градусов летом,
Последние орехи бельчат в зимнюю стужу,
Я безоружен голый в твоих объятиях,
На нос опустилась со вкусом клубники мантия.
Я думал это твое новое платье, но целлофан, который душил, и мои крики в палате глушили твои стоны на пати,
Я Роберт Паттинсон, который действительно стал вампиром.
Мы обнимались, как в последний раз, но брызнуло красное и осталась рапира.
Люсме своими слезами меня лечила, но после звала на дно, где были потерянные крики,
Это сумасшедший текст, но попробуй во всё это вникни.
И ты поймёшь, какова плата за твою при жизни погибель.
Я твой личный трофей за победу в любви
Потертый и старый, забытый, так возьми и протри, так возьми обними.
Я твое, ты мое.
В этих строках потухли огни наших зрачков.

И Люсме так хотела почему-то, чтоб я ушёл вместе с ней.
Она разрезала мои рубашки, портила блокноты со стихами,
Пока спал, привязывали мои ноги и руки, и питала чем-то чёрным.
Мои глаза сужались, я не понимал, но знал одно: это существо меня морит.
И, вот, когда я согласился, он так засмеялась и исчезла, а я один остался лежать в этом доме, в этом дурдоме.

Lusme, she so loved to come at night and cry with sad people.
Lusme, she's so vulnerable but cruel.
She loved changing from white to black dress so much.
No one believed little Luzma when she whispered that everything would be paid for,
Love is not free.

You sell your sincerity at auction
Well, who needs it?
You are closed in yourself like abandoned rides
Nobody wants to ride.
Only underpants will keep you warm this winter
You are like the last pair of shoes in a cheap Kari, it doesn't fit anyone's feet
Being lonely is your supernatural gift.
Your blow to my face compensates for my already beaten face.
You're happy, but a bottle of port will remind you that everything is steeped in fear and lies
In our box ...
The ghosts of corpses in love are decomposing in our box.
Lusme is warming himself on a spoon, watching how cool it is for me to die with you.
On the loggia, the frost enveloped the gerberas and lilies, which is rough at any time of the day.
Your lips are a 40 degree popsicle in summer
The last nuts squirrel in the winter cold,
I am unarmed naked in your arms
A strawberry-flavored mantle fell over my nose.
I thought this was your new dress, but the cellophane that was choking, and my screams in the ward drowned out your moans at the party,
I am Robert Pattinson who truly became a vampire.
We hugged like the last time, but red splattered and the rapier remained.
Lyusme treated me with her tears, but after that she called me to the bottom, where there were lost screams,
This is a crazy text, but try it all out.
And you will understand what is the price for your death during your lifetime.
I am your personal trophy for winning in love
Shabby and old, forgotten, so take and wipe, so take and hug.
I am yours, you are mine.
In these lines the lights of our pupils have gone out.

And for some reason Luzme so wanted me to leave with her.
She cut my shirts, ruined my poetry notebooks
While I slept, they tied my legs and arms, and nourished with something black.
My eyes narrowed, I did not understand, but I knew one thing: this creature is staring me.
And so, when I agreed, he laughed so hard and disappeared, and I was left alone in this house, in this madhouse.