Жариков, 1986
"В лунном свете"
Заплакал дядя, поезд отошел.
Луна светила рельсы перелеском.
Я повернулся, положил кошел
И размозжил Ивану череп с треском.
На мне сегодня не было лица,
Его я бил холодною резиной.
Никто не знал Ивашина отца.
Стоял мороз, покрыл деревья иней.
Враньё держал у речки Перельман.
Заказ-пожар был пролетарски красным.
Кастет-рассвет оттягивал карман.
"СА"- нашивка (Самыя Апасный).
Ты шла лесной осеннею порой,
Развратных женщин на костре сжигала,
А он лежал с разбитой головой.
Ворона глаз ему прямо выдирала.
А Тимофей висел до четверга
Безглазый пес шатался по помойке.
Чулок надела женская нога,
Язык заговорил о перестройке.
Гомсексалист насиловал меня.
Я позабыл совсем о спративленьи.
А черви ели мертвого коня.
Егор свинец жене лил на колени.
Блестят наколки, крылья мудреца.
Бархотка трет престижную нашивку.
Торчал тесак в районе крестеца,
Кровища пачкала афганскую обивку.
Я говорил, и речь моя была...
Я не молчал, кровь клокотала в глотке!
Осенней ночью девушка та шла,
И не дошла та девушка до тетки.
"Прими, прохожий, скромный этот дар", -
Я говорил и бил ему печенку.
Стоял мороз, вставал кругом пожар,
И кто-то всё записывал на пленку.
Zharikov, 1986
"In the moonlight"
Uncle cried, the train departed.
The moon shone on rails coppice.
I turned, put my wallet
And he crushed Ivan a skull with a bang.
There was no face on me today
I beat him with cold rubber.
No one knew Ivashin’s father.
It was frost, covered the trees with hoarfrost.
Lies kept by the river Perelman.
The order-fire was proletarian red.
Brass knuckles dawn pulled a pocket.
"SA" - patch (Samyaya Apasny).
You walked in the forest autumn sometimes
Depraved women burned at the stake,
And he lay with a broken head.
Crow's eyes tore him straight.
And Timothy hung until Thursday
An eyeless dog staggered through the trash.
Stocking put on a woman’s leg,
The language spoke of perestroika.
The homosexualist raped me.
I completely forgot about fixing.
And the worms ate a dead horse.
Yegor was pouring lead on his knees.
Glitter tattoos, wings of a sage.
Velvet rubs a prestigious patch.
Sticking a cleaver around the sacrum,
The Afghan upholstery was stained with blood.
I spoke, and my speech was ...
I was not silent, the blood bubbled in my throat!
On a fall night, the girl walked
And that girl did not reach her aunt.
"Accept, passerby, this humble gift," -
I spoke and beat him a liver.
There was a frost, a fire rose around
And someone was recording everything.
