Текст песни Даниил Хармс - Реабилитация

Не хвастаясь, могу сказать, что, когда Володя ударил меня по уху и плюнул мне в лоб, я так его схватил, что он этого не забудет. Уже потом я бил его примусом, а утюгом я бил его вечером. Так что умер он совсем не сразу. Это не доказательство, что ногу я оторвал ему ещё днем. Тогда он был ещё жив. А Андрюшу я убил просто по инерции, и в этом я себя не могу обвинить. Зачем Андрюша с Елизаветой Антоновной попались мне под руку? Им было ни к чему выскакивать из-за двери. Меня обвиняют в кровожадности, говорят, что я пил кровь, но это неверно: я подлизывал кровяные лужи и пятна - это естественная потребность человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного, преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну. Во-первых, она уже не была девушкой, а во-вторых, я имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится. Что из того, что она вот-вот должна была родить? Я и вытащил ребенка. А то, что он вообще не жилец был на этом свете, в этом уж не моя вина. Не я оторвал ему голову, причиной тому была его тонкая шея. Он был создан не для жизни сей. Это верно, что я сапогом размазал по полу их собачку. Но это уж цинизм - обвинять меня в убийстве собаки, когда тут рядом, можно сказать, уничтожены три человеческие жизни. Ребенка я не считаю. Ну хорошо: во всем этом (я могу согласиться) можно усмотреть некоторую жестокость с моей стороны. Но считать преступлением то, что я сел и испражнился на свои жертвы, - это уже, извините, абсурд. Испражняться - потребность естественная, а, следовательно, и отнюдь не преступная. Таким образом, я понимаю опасения моего защитника, но всё же надеюсь на полное оправдание.

Вторник. 10 июня 1941 года.

Without boasting, I can say that when Volodya hit me in the ear and spat on my forehead, I grabbed him so hard that he would not forget it. Later I beat him with a stove, and with an iron I beat him in the evening. So he did not die right away. This is not proof that I tore off his leg in the afternoon. Then he was still alive. And I killed Andryusha simply by inertia, and I cannot blame myself for this. Why did Andryusha and Elizabeth Antonovna come to my arm? They had nothing to jump out from behind the door. They accuse me of bloodthirstiness, they say that I drank blood, but this is not true: I licked puddles of blood and stains - this is a natural need of a person to destroy the traces of his, even if trifling, crime. And also I did not rape Elizabeth Antonovna. Firstly, she was no longer a girl, and secondly, I was dealing with a corpse, and she does not have to complain. What of the fact that she was about to give birth? I pulled out the baby. And the fact that he was not a tenant at all in this world was not my fault. I did not tear his head off, the reason for this was his thin neck. It was not created for this life. It’s true that with my boot I smeared their dog on the floor. But it’s cynicism to blame me for killing a dog, when here, one can say, three human lives are destroyed. I don’t consider a child. Well, well: in all this (I can agree), you can see some cruelty on my part. But to consider a crime that I sat down and defecated on my victims is already, excuse me, absurdity. To defecate is a natural need, and, therefore, is by no means criminal. Thus, I understand the fears of my defender, but still hope for a complete justification.

Tuesday. June 10, 1941.