Вдоль по улице гребет, весь в тоске.
Панк унылый слез своих не тая.
Ветер треплет ирокез на башке.
И не греет куртка клепаная.
Стала жисть ему совсем не мила,
а от травки только сердцу больней.
От него всера чувиха ушла.
Села к байкеру на быстрый Харлей.
Он любил ее булавку в носу
череп с выбритым немецким крестом,
а еще глаза ее и косу
очень схожую с крысиным хвостом.
Ее челки фиолетовый дым
покорил его как дым сигарет
и всегда ему казался крутым
черный лак ногтей и губ черный цвет.
А намедни да на Невском толпой
налетел гоп-урловый отряд.
Дали больно прямо в ухо ногой,
а потом забрал ментовский наряд.
Выпил баночку крутого пивка.
Сигареточку стрельнул покурить.
Ну кого ж ему теперь приласкать.
Ну кого ж ему теперь полюбить!
Along the street rowing, all in longing.
Punk sad tears not taia.
Wind Treplet Iroquois on the head.
And does not warm the jacket riveted.
I began to burn him at all nice,
And from the grass only the heart of the Higher.
From him the whole of Chouvich left.
Seed to biker on fast Harley.
He loved her pin in her nose
Skull with shaved german cross,
and her eyes and braid
Very similar to the rat tail.
Her bangs purple smoke
conquered him like smoke cigarettes
And he always seemed cool
Black nail polish and lips black color.
And jested yes on the Nevsky Crowd
Hop-ullated squad flew.
Dali hurts right in the ear,
And then took the cop.
He drank a jar of steep beer.
A cigarette arched to smoke.
Well, who he can now climb.
Well, who he will love now!
