Перебирая пальцами золотыми, тонкими.
В комнате призванной сохранить тишину в темноте.
Солнце сквозь щель занавешенных окон пинцета иголками.
Отбирает пылинки для савана те.
Что улягутся душным пушистым узором тайны.
На нефритовой маске бывшего чьим-то лица.
И каждая из миллиардов окажется не случайной.
В искусном рисунке застенчивого творца.
Время в засохших соцветиях полыни прошлого.
Облетают, роняя мгновений несвязных пыль.
Танцуя над пошлостью труп, торжественно и осторожно.
Танец бессмертия - космическую кадриль.
Утопленник в глубине темноты заклинаний.
Висящий на тонкой натянутой нити луча.
Безжалостность чьих-то разрозненных воспоминаний.
Молчаньем своим пробуждает сквозь зубы, крича.
Всплеск открывшихся в сон дверей.
Жестокости ламп, электрическая беспощадность.
Мы входим в с единственным экспонатом в музей.
Мы чувствует жизни жадность.
За смазанной акварелью лиц.
Улыбки прячем.
Падаем ниц.
К ногам дохлой клячи.
Завтрашнего дня искры.
Шипят в уголках глаз.
Кажется воздух вдыхаем чистый.
Пыль оседает в нас.
Сумерки смотрят в долгое снежное поле.
Сквозь грохот снежинок слышу о помощи крик.
И будто откуда-то сверху что-то странно-живое.
Смотрит мне в душу в этот пронзительный миг.
Всей очевидно бессмысленно и всё что было.
И всё что будет не важно и не имеет цены.
Но почему-то так искренне сердце моей грустило.
Под черной рубашкой слева от центра груди.
Walking in golden fingers, thin.
In the room designed to keep silence in the dark.
The sun through the slot of the curtained winds of the tweezers needles.
Selects dust deck for Savana.
What we take to a silent fluffy pattern of secrets.
On jade mask there is a person.
And each of the billions will be not accidental.
In a skillful drawing of a shy creator.
Time in dried inflorescences Walnings of the past.
Punish, dropping moments of incoherent dust.
Dancing over vulgarity corpse, solemnly and carefully.
Dance of immortality - cadry.
Drill in the depth of the dark spells.
Hanging on a thin strained beam thread.
The ruthlessness of someone's scattered memories.
Silent your awakens through the teeth, shouting.
Splash opened in the sleep of doors.
Cruelty lamps, electric mercency.
We are entering with the only exhibit in the museum.
We feel the life of greed.
For lubricated watercolor faces.
Smiles hide.
Falling the NIC.
To the feet of Dauhl Klyachi.
Tomorrow's sparks.
Sweep in the corners of the eyes.
It seems the air inhale clean.
Dust settles in us.
Twilight look into a long snowy field.
Through the roar of snowflakes I hear about the help of a cry.
And as if somewhere on top of something strange-alive.
I look into my soul into this shrill moment.
It is imperative that it is meaningless and everything that was.
And all that will not matter and has no price.
But for some reason, so sincerely my heart sad.
Under the black shirt to the left of the center of the chest.
