Россия, тридцать седьмой.
В моём горле живёт кит.
Чарли Чаплин стреляет в упор,
Сплёвывает в пол и молчит.
Иван Бунин ходит в кино,
На бёдрах подруги пишет рассказы,
А на экране жёсткое порно,
Но детям об этом не скажут. Не скажут.
Вдохновение.
Юбки веером вверх.
Сожаление,
О том, что не встало.
Бес сомнения,
Это было и это будет.
И ты опять предашь меня,
И хоть на секунду,
Но всё же забудешь.
Россия, тридцать седьмой.
Преддверие новой войны.
Олег Кошевой кашляет кровью,
И дни его сочтены.
Эмиль Золя строит галеры,
Но его не читает никто,
И все ждут кого-то,
Но кто этот, кто этот "кто"?
Вдохновение.
Юбки веером вверх.
Сожаление,
О том, что не встало.
Бес сомнения,
Это было и это будет.
И ты опять предашь меня,
И хоть на секунду,
Но всё же забудешь.
Россия. Тридцать седьмой.
Булгаков ныряет в пруду.
Выстрел уложит нас рядом
На красном прозрачном льду.
Москва ничему не верит,
Москва никому не простит.
Белоснежный, уже не нужный китель
На грязной стене висит.
Вдохновение.
Юбки веером вверх.
Сожаление,
О том, что не встало.
Бес сомнения,
Это было и это будет.
И ты опять предашь меня,
И хоть на секунду,
Но всё же забудешь.
Russia, thirty-seventh.
A whale lives in my throat.
Charlie Chaplin shoots point-blank
Spits on the floor and is silent.
Ivan Bunin goes to the cinema,
Writes stories on her friend's hips
And hard porn on the screen
But the children will not be told about it. They won't say.
Inspiration.
Skirts fan up.
Regret,
About what did not get up.
Without a doubt
It was and it will be.
And you will betray me again
And even for a second
But still you will forget.
Russia, thirty-seventh.
The eve of a new war.
Oleg Koshevoy coughs up blood
And his days are numbered.
Emile Zola builds galleys
But nobody reads it
And everyone is waiting for someone
But who is this, who is this "who"?
Inspiration.
Skirts fan up.
Regret,
About what did not get up.
Without a doubt
It was and it will be.
And you will betray me again
And even for a second
But still you will forget.
Russia. Thirty-seventh.
Bulgakov dives into a pond.
The shot will lay us down
On transparent red ice.
Moscow doesn't believe in anything
Moscow will not forgive anyone.
Snow-white, no longer needed jacket
Hangs on a dirty wall.
Inspiration.
Skirts fan up.
Regret,
About what did not get up.
Without a doubt
It was and it will be.
And you will betray me again
And even for a second
But still you will forget.
