И время не жаль, и силы не жаль,
И часто ночами заходит печаль
И чай давно остыл
Не тронута постель, секунды
Ломают ночь на до и после
И чья-то дочь с игрушкой возле
Летит карета на красный свет
На паузу кто-то поставил рассвет.
Снимая с лица рукой пота вуаль
Над едва живым телом ребенка колдует Рошаль.
Мягкие руки немого наркоза
В цветные сны погружается Роза
Привычная проза лет
Долгих, долгих лет. Свет.
Писатель в перчатках и маске
Сочиняет новые сказки
Рисует красивые рифмы
Рассекая новые рифы
Молчат бетонные скифы,
Хранят столетние мифы
Ушедших тоннелем на свет
Прекрасней выхода нет.
Но мастер меняет финал,
Прикрывая тоннельную дверцу.
Мастер меняет финал
Он снова отдал своё сердца!
Привычная проза лет
Долгих, долгих лет.
Снимая с лица рукой пота вуаль
Над едва живым телом ребенка колдует Рошаль.
And time is not a pity, and strength is not a pity,
And often at night sadness comes
And the tea has long cooled down
Untouched bed, seconds
Break the night on before and after
And someone's daughter with a toy nearby
A carriage flies at a red light
Someone paused the dawn.
Removing the veil of sweat from your face with your hand
Roshal casts a spell over the barely alive body of a child.
Soft hands of silent anesthesia
Rose plunges into colorful dreams
The usual prose of the years
Long, long years. Light.
Writer in gloves and mask
Invents new fairy tales
Draws beautiful rhymes
Breaking through new reefs
The concrete skiffs are silent,
Centuries-old myths are preserved
Gone through the tunnel into the light
There is no better way out.
But the master changes the ending,
Covering the tunnel door.
The master changes the ending
He gave his heart again!
The usual prose of the years
Long, long years.
Removing the veil of sweat from your face with your hand
Roshal casts a spell over the barely alive body of a child.
