Текст песни Дима Олейник - в июне 46-го

Что-то невесомое катится по горячей щеке
Смотрю вдаль, сжимая в руке букет
Из тюльпанов
Так странно видеть себя здесь, живого
А в июле 42-го слышен железа лязг да крики
Справа лежит мой друг Витька, сзади Колька
Я не жалею нисколько, что провел лето именно тут
Будто бы так и надо, чтоб взрывались гранаты у людей в животе
Я был из тех, кто рвался вперед, стакан водки да кусок хлеба
Вот и вся отвага
Когда разрывается небо ледяным дождем
И вода заливает глазницы, миллионы мечутся к границе
Ради чего? Не знает никто.

И вот я уже под Москвой, высокие чины в пальто
И я маме пишу, что её сын, не тот, кого она кормила щами
Карандашиком на клочке бумаги "я вернусь обещаю"
Зная, что шансы совсем малы.
снова кругом дым, авианалеты
Что за люди там, и люди ль эти пилоты?
Ранение в ногу, госпиталь, перевязки
Медсестры и первая как казалось любовь
Мне очень больно оставлять её тут
Но я должен идти на фронт и держать высоту
Ребята тепло встречают, играем в картишки
Крепкие папиросы, я и не заметил как стал таким взрослым
В свои семнадцать.
Снова авиация, танки, я умоляю
пожалуйста, перестаньте,
Но остаются лишь взрывы, а не мой голос

Мы где-то в лесу, друзья варят суп и хохочут
Но сквозь смех слышится столько боли
И каждый домой хочет
В небе зори, кто-то тихонько поёт...
«Тёмная ночь разделяет, любимая, нас,
И тревожная, чёрная степь пролегла между нами."
Что-то едкое подступает к гортани и остается там навсегда
Вот уже сорок пятый, со мной те же ребята
Но без Сереги.
Мы где-то в Праге и я снова берусь за бумагу
"Мать, я правда скоро приеду"
Взрывы, газ едкий, и майский день превращается в ночь
Я отчетливо слышу "дойч" и приказ отступать
Фридебург подписывает акт
и всё
я уже дома
мама обнимает и не отпускает никуда далеко
Но выхожу из дому и бегом
На то самое поле
И к тому самому лесу
Где ползком лезли
И смотря в даль сжимая в руке тюльпаны
Так странно
Видеть себя живого
Здесь
в Июне 46-го

Something weightless rolling on the hot cheek
I look in the distance, squeezing a bouquet in hand
From tulipov
So strange to see yourself here, living
And in July 42th Iron Iron Lamboga Yesch
On the right is my friend of Vitka, behind the ring
I do not regret anything that I spent the summer here
As if it would be necessary to explode grenades in people in the stomach
I was one of those who rushed forward, a glass of vodka yes a piece of bread
That's the whole courage
When the sky is broken by the sky
And water floods the orphanage, millions are moving to the border
For what? No one knows.

And here I am under Moscow, high ranks in a coat
And I am writing my mother that her son, not the one she fed her sch)
Pencils on a piece of paper "I will come back I promise"
Knowing that the chances are very small.
again around smoke, airlines
What kind of people are there, and people of these pilots?
Wounded in the leg, hospital, dressing
Nurses and the first seemed to love
I really hurt her
But I have to go to the front and keep the height
Guys warmly meet, play a picture
Strong cigarettes, I did not notice how it became so adult
In your seventeen.
Aviation, tanks, I beg
Please stop
But only explosions remain, not my voice

We are somewhere in the forest, friends boil soup and laugh
But so much pain is heard through the laugh
And every home wants
In the sky, dawns, someone sings quietly ...
"Dark night shares, love, us,
And anxious, black steppe ran between us. "
Something caustic approaches the larynx and remains there forever
Now forty fifth, with me the same guys
But without sulfur.
We are somewhere in Prague and I will take the paper again
"Mother, I really will come soon"
Explosions, gas is caustic, and May Day turns into the night
I will clearly hear the "Doych" and order to retreat
Friedieburg signs Act
and all
I'm already home
Mom hugs and does not let go anywhere far
But I go out of the house and run
On the wrong field
And to the very forest
Where crawl climb
And looking into the distance squeezing in the hand of tulips
So weird
See yourself alive
Here
In June 46