она на меня смотрит
из-за аппарата кассового.
взгляд у неё бездушно-пластмассовый,
такой, что хочется убежать
и забиться в углу,
на пластинку поставить иглу
и заставить тихо жужжать
и вспомнить, что тебе всё равно.
залечь бы на дно,
или выйти на улицу.
к чёрту осанку, немного ссутулиться.
мимо зеркальных витрин.
один на один.
и своё одиночество
выгуливать, как чёрного дога,
между грязных машин
и дышать излюбленным смогом
с кредитной картой в руке.
бумажками в 200 у.е.
помашу перед девочкой,
она улыбнётся, как Мессалина,
и скажет: «oh, baby, oh, yeah!»
следы кокаина
у её ноздрей.
у открытых дверей
я скажу: «здесь душ, здесь кровать.
я тебя не хочу —
одному одиноко спать».
не хочу вспоминать,
как на кухне всю ночь
мы держались за руки,
а потом я кормил тебя завтраком
и за ухо
убирал
волос твоих прядь,
а теперь мне становится
наплевать,
но сказать не хватает духу,
и как-то неловко,
что в кровати вместо тебя
лежит случайная шлюха,
а у неё на запястье твоя
разноцветная татуировка.
she looks at me
due to the cash register.
look she heartlessly plastic,
so that I want to escape
and hide in a corner,
put the needle on the record
and make quiet hum
and remember that you do not care.
to lay low,
or go outside.
to hell posture, slightly stoop.
by mirrored windows.
one on one.
and his loneliness
to walk like a black dog,
between the dirty cars
and breathe smog favorite
with a credit card in hand.
papers at $ 200
Wave front of a girl,
she smiles as Messalina,
and say: «oh, baby, oh, yeah!»
traces of cocaine
from its nostrils.
at the open door
I say, "here shower, the bed here.
I do not want you -
one lonely bed. "
I do not want to remember,
both in the kitchen all night
We held hands,
and then I fed you breakfast
and ear
cleaned
your hair strand,
and now I feel
do not care
but say not enough spirit,
and somehow embarrassing,
that instead of you bed
It is a random slut
and in her your wrist
colorful tattoo.
