И знаменитая метель,
Двери выбила с петель,
Вздыбила коридор,
Выбежала во двор.
ВОР! ВОР! – кричали выскочки
Высокоточно в начале и по квадратам в конце.
А он стоял на причале все в том же венце.
И белые полосы на лице
Были на деле лишь светом и тьмой.
Многие рвали одежду на теле,
Шептали страстно «ты мой, ты мой».
А он был ничей и она ничья,
Как нули на табло после свистка судьи.
После ста ночей все, в тэче и я,
Превратились в пешки и некоторые - в ладьи.
А ладьям ведь только и нужно – плыть,
Поднимать парус, обходить мели,
И идти прямо, как это вообще может быть,
И везти пешек, которые не сумели
Ни своим умом, ни сумой, ни тюрьмой, ни суммой
Названных обстоятельств, и даже не массой тел..
Так и движутся пешки, составленные в ладьи,
Без обратной связи, случайному ветру покорны,
Непременно надеясь на лучшее там впереди,
И волнуясь заранее – там их покормят? Покормят.
And the famous blizzard,
Doors knocked out with loops,
Took a corridor,
Ran into the courtyard.
THIEF! THIEF! - shouted upstart
High-precision at the beginning and squares at the end.
And he stood on the pier all in the same crown.
And white stripes on the face
There were only light and darkness.
Many teased clothes on the body
They whispered passionately "You are mine, you are."
And he was a nobody, and it is a draw,
How zeros on the scroll of the judge.
After a hundred nights, in Tach and I,
Turned into pawns and some - in the rook.
And the ladies are only necessary - to swim,
Raise the sail, bypass the mel
And go straight as it can be
And take the pawns, who failed
Neither his mind nor a sum or prison nor the amount
Named circumstances, and not even a mass of bodies ..
So the pawns are moving, drawn up in the rooks,
Without feedback, the random wind is submissive,
Certainly hoping for the best there ahead,
And worrying in advance - there they will feed them? Feed.
