Стены вымокли от пота, сорок дней зимы + 10.
Вновь похмелье да икота; литров выжранных не взвесить.
Попритихли мрачным бредом календарные куранты,
И совсем не держат небо посиневшие атланты.
А ноябрь да декабрь мужеложат на бесснежье.
Пастернаки поиздохли; пусто логово медвежье.
Издрочилися поэты в подоконниковых позах,
И не теплятся минеты в пергидрольных “белых розах”.
Просто сорок дней без солнца,
И сорвало на хер крышу.
Алконавты-многожёнцы
Без зазренья клеют лыжи.
В декадентской, липкой жиже
Разложенье всё бесстыжей.
Купоросят в зелень бронзу
Эти сорок дней без солнца.
Лужи вылизаны небом, придавившем, но не взявшем,
И тургеневские девы пухнут похотью уставшей –
Изорвали все подолы в ожидании объятий,
И скатились до прикола целомудренных апатий.
Покрошив стихи на буквы, мозг всё жиже, суть - всё мягче.
Ягод нет кислее клюквы, и не тонет в речке мячик.
И не плачет чья-то Таня, лишь стаканы всё полнее.
Приросли к асфальту сани; слёзы стали солонее.
Просто сорок дней без солнца,
И сорвало на хер крышу.
Алконавты-многожёнцы
Без зазренья клеют лыжи.
В декадентской, липкой жиже
Разложенье всё бесстыжей.
Купоросят в зелень бронзу
Эти сорок дней без солнца.
Проступает жир смиренья, козлоногий и безмозгий.
И шарфы не до коленей, и размётаны причёски.
И опять не разобраться, где афиши, где иконы.
Продолжаю обнуляться, растекаясь по бетону…
The walls were wet with sweat, forty days of winter + 10.
Again, a hangover and hiccups; Liters do not weigh.
The calendar chimes are silent
And the blue of the Atlanteans does not hold the sky at all.
And November and December are husbands on snowless.
Parsnips have died; empty bear's den.
Poetry in the windowsill posed
And blowjobs in perhydrol “white roses” do not burn.
Just forty days without the sun
And tore the dick off the roof.
Alconauts polygamists
They glue skis without delay.
In a decadent, sticky liquid
The decomposition is all shameless.
Sulphate in greens bronze
These forty days without sun.
The puddles are licked by the sky, crushing, but not taking,
And the Turgenev virgins swell with tired lust -
Tore all the hem waiting for a hug
And slid to the joke of chaste apathy.
Having crushed verses in letters, the brain is getting thinner, the essence is getting softer.
Berries are not more acidic than cranberries, and the ball does not sink in the river.
And someone Tanya is not crying, only the glasses are getting fuller.
Sledges have grown on asphalt; tears have become saltier.
Just forty days without the sun
And tore the dick off the roof.
Alconauts polygamists
They glue skis without delay.
In a decadent, sticky liquid
The decomposition is all shameless.
Sulphate in greens bronze
These forty days without sun.
The fat of humility, goat-footed and brainless comes.
And the scarves are not up to the knees, and the hairstyles are swept.
And again, it’s not clear where the posters are, where are the icons.
I continue to zero out, spreading out on concrete ...
