Ещё окутан снами материк,
А ты уже на вахте.
Ночь сводками пестрит,
Летит метеорит,
Покуда дремлет древний птеродактиль.
Дух карбонарский, сорванный резьбой,
Свербит не понарошку.
Шахтёры вразнобой
Внедряются в забой
И рубят заключённых бесов в крошку.
Подмоги ждёт балтийский кочегар:
Роман смертельно болен.
Износом рычага
Бледнеет мальчуган
И просит сил гитарным перебором.
Швыряет уголь в топку волновода, -
Пожаром крестовин сгорает кокон.
В слепящей пляске лопастей прощальный хохот -
Обряд седьмого свода.
Он был в походах верною рукой,
Любимым ординарцем.
Метелился вповал,
На братьев уповал
И радовал сердечным благодарцем.
Судьбу его ветрище разметал,
Без ялика, без брода.
Тоскует Ингода,
Глаз чёрным нагадал
Бесстрашно сгинуть в питерских болотах.
Игрался серебром поэт-Близнец
В протоках Водолея.
Космический кузнец
Ковал меч-кладенец,
Но выпал чур собраться не старея.
Зрачки плывут осенней поволокой,
Редкий пульс иное ждёт зачатье.
Шаг по-военному железно пропечатать
На суд благого рока.
Стихает бред в покойной тишине:
Медсёстры опоздали.
Приходится краснеть невенчаной жене
И метить щёки блёстками проталин.
Сгорает плоть
Как пух - не виден дым,
Не дрогнул крематорий.
Ты вечно молодой
И солнцем налитой,
Пьёшь соки забайкальских помидорин.
Вливаешь спирт в отраву волновода,
И сумерки трепещут лепестками.
За Поднебесной обручаешься стихами -
Плоды седьмого свода.
Седая мать схоронит пепелок,
Дневальные поминки.
Царапает не впрок
По сердцу оселок
Порукою нечаянной разминки.
А мне дозорно выжженном нутром
За душу помолиться.
Холодным ноябрём
В пустыне горьких дрём
Со мной в пути друзей светлеют лица.
Бросая соль в турбины волновода,
Воронки лопастей, луна поблёкла,
Спешу как есть - вернуть проявленным уроком
Долги седьмого свода.
Всё без остатка
В бездну волновода,
Звенит спектрально-ядерное сопло,
Тугими вихрями до искр рот изодран -
Печать седьмого свода.
More sleep enveloped the continent,
And you have to watch.
The night is full of summaries,
Flying meteorite
As long dormant ancient pterodactyl.
Spirit Carbonari, stripped threads,
Itching is not pretend.
Miners discordantly
Being introduced into the face
And demons prisoners cut into crumbs.
Baltic fireman waiting for reinforcements:
Roman terminally ill.
Wear arm
Pale boy
And requested forces guitar bust.
He throws coal into the furnace of the waveguide -
The fire burned crosses cocoon.
The dazzling dance blades farewell laughter -
The rite of the seventh set.
He was in the campaigns of faithful hand
Favorite orderly.
Snowstorm vpoval,
On the trusted brothers
And Radovan heart blagodartsem.
His fate Vetrishche scattered,
Without skiff without the ford.
Tosca Ingoda,
Eye black foretold
Fearlessly perish in the marshes of St. Petersburg.
Played silver poet Gemini
The ducts of Aquarius.
Space smith
Cowal sword kladenets,
But mind you come fell not aging.
Pupils swim languid autumn,
Rare pulse otherwise waiting conception.
Step in a military train stamped
At the Court of good rock.
Delirium subsides in late silence:
Nurses too late.
We have to blush nevenchanoy wife
And mark the cheeks glitter thaw.
Burned flesh
Pooh - no visible smoke,
I do not flinch crematorium.
You're forever young
And the sun poured,
You drink juices transbaikalian pomidorin.
Alcohol poured poison in the waveguide,
And twilight tremble petals.
For China betrothed poems -
Fruits of the seventh set.
The gray-haired mother buried pepelok,
Orderlies wake.
Scratches are not in store
At the heart whetstone
Bail inadvertent workout.
And I patrol scorched gut
For the soul to pray.
Cold noyabrёm
In the desert bitter drёm
With me in the way of friends brighten the face.
Throwing salt into the turbine of the waveguide,
Funnels blades poblёkla moon,
I hurry as it is - to return manifest lesson
Debts of the seventh set.
All without leaving residue
In the abyss of the waveguide,
Ringing spectral nuclear nozzle
Tight vortices mouth torn up sparks -
Print the seventh set.
