Ах вы вечные мои думы,
Ах ты, чёртова моя лира,
От сумы, до подсчёта суммы,
От трактата и до трактира.
И от тамбура к тамбурину,
От гитары и до гетеры,
То от Третьего Рима к Риму,
То от тихой Твери к Венере.
Вот так, то в пыли, то в мыле,
Мои мысли как вёсла бьются,
Только в мутной воде да в иле,
Не найти золотого блюдца,
На котором ещё не стёрто,
То, что было виденьем сонным,
Не найти, не упасть мне мёртвым,
Между Тверью и Орионом.
И очнуться листом кленовым,
Или стать журавлиным клином,
Заорать, распаляясь снова,
Мне от тамбура к тамбурину,
И искать в синеглазом море,
То, что было виденьем сонным,
Заорать, распаляясь, споря,
То с Венерой, то с Орионом.
Oh you are eternal my duma
Oh, you, Chertova, my Lira,
From Sumy, before counting the amount
From the treatise to the restaurant.
And from Tambura to Tamburine,
From guitar to hetera,
Then from the third Rome to Rome,
That is from a quiet Tver to Venus.
Like this, then in dust, then in soap,
My thoughts like leaned,
Only in muddy water yes in Ile,
Do not find a golden saucer
On which it is not yet
What was visible sleepy
Not find, do not fall to me dead,
Between Tver and Orion.
And wake up with sheet maple
Or become a crane wedge,
Slope, breaking again,
I'm from Tambura to Tamburine,
And search in the Sineglase Sea,
What was visible sleepy
Slope, breaking, arguing,
Then with Venus, then with Orion.
