Скончалась маленькая Мэри,
Гроб был узким до того,
Как футляр скрипичный, в двери
Вынесли его.
Ребенка свалено наследство
На пол, коврик, на матрац.
Вечный спутник детства,
Облупленный паяц.
И кукла только из-за палки,
В ней запрятана, бодрей;
Слёзы на картоне жалки,
Струясь из бисерных очей.
И возле кухни позабытой,
Ласковых тарелок ряд,
Имеет вид совсем убитый
Горсточка солдат.
И музыкальная шкатулка
Молчит, но если заведут
Опять, то странно гулко
Вздохи грустные растут.
Слышно головокруженье
В мотиве: «Мамочка, не ты ль?»
Печальная, как погребенье,
Звенит «Уланская Кадриль».
Как больно сердце замирает
Слёзы катятся, когда
Donna е mobile вздыхает
Затихает навсегда.
Погружаясь в сон недужный,
Спрашиваешь: неужель
Игрушки ангелам не нужны
Гроб обидел колыбель?
Little Mary died,
The coffin was narrow before
Like a violin case, in the door
They carried it out.
The child’s inheritance is dumped
On the floor, rug, on the mattress.
Eternal childhood companion,
Oppressed soldering.
And the doll is only because of the stick
It is hidden in it, cheerful;
Tears on the cardboard of misery,
Jumping from bead eyes.
And near the kitchen, forgotten,
Affectionate plates row,
It looks completely killed
A handful of soldiers.
And a musical box
Silent, but if they lead
Again, then strangely loud
Siling sadness grow.
It is heard dizziness
In the motive: "Mommy, aren't you?"
Sad as a burial,
The "Ulanskaya Kadril" rings.
How painfully the heart freezes
Tears roll when
Donna E Mobile sighs
Silents forever.
Disabulating into a dream,
You ask: None
Angels do not need toys
Has the coffin offended the cradle?
