Он не метался и не был рьян.
Дважды в неделю весел и пьян,
Дважды в день задерган и бел
От тех, кто украл, тех кто уел,
И тех, кто влюблен в чужое бельё.
Он не держал, впрочем берег,
Даже когда плевал в потолок.
Но никто не вернулся, пусть даже прощен.
Он остался нелеп и немного смущен,
Но кто он такой чтобы держать ее..
Еще есть шанс из морщинистых рук.
Котлета, в которой ни мяса ни мух.
Надежда, как сфинкс - ни жива ни мертва.
Немножко любви и множко дерьма.
Петух на заборе поет соловьем.
Ведь бог ему дал и голос и слух,
И кто здесь заметит что это петух,
Пусть даже он сам в том давно убежден.
В меру расхлябан и в меру лощен,
Но кто он такой чтобы держать ее..
Правд здесь как грязи, истины нет,
Каждое слово приностит лишь вред.
Она управляет абсурдностью дней.
И кто мы такие чтоб спорить с ней..
He did not rush and was not Ryan.
Twice a week cheerful and drunk,
Double on the day of the hider and white
From those who stole, those who were
And those who are in love with someone else's lingerie.
He did not hold, however,
Even when the ceiling was spawned.
But no one returned, even if it is forgiven.
He stayed ridiculous and confused
But who he is so to keep her ..
There is still a chance of wrinkled hands.
Cutlet, in which no meat either flies.
Hope, like Sphinx - neither alive is dead.
A little bit of love and a lot of shit.
The rooster on the fence sings the nightingale.
After all, God gave him voice and rumor,
And who will notice here that it is a rooster,
Let even he himself in that long ago convinced.
Modea Rucklaban and Measit
But who he is so to keep her ..
True here as dirt, no truth,
Each word is finished only harm.
She controls the absurdity of days.
And who we are so to argue with her ..
