Я помню свежесть утр,
Рубашек лен.
Любой из нас был мудр
И несмышлен.
В бездверной комнате моей одно окно,
И то давно уж зарешечено,
И безволосое лицо мое желто -
Итог затворничества налицо.
Сквозь вязи льда с тобой на связи мы -
Хранители припрятанного зноя.
Мы вновь с тобою встретимся весною,
Что будет после ядерной зимы.
Все ныне стало черным - мой металл
И Ваш рояль,
И даже тот лиловый негр, что принимал
Вашу вуаль -
Обуглились, как закопченное стекло,
Через которое смотрели мы eclipse.
О, этот цвет твоих таких готичных клипс!
Любой красавице к лицу и подлецу.
Не передать лица доскою расписною -
Иконы в печь все перенесены!
Я верю, что мы встретимся весною,
Что будет после ядерной зимы.
Ядерная весна, ядерная весна -
Кто мне расскажет, кто покажет,
Где она, где она?
I remember the freshness of it,
Shirts flax.
Any of us was wise
And uninteresting.
There is one window in my aboard room,
And then it has long been rude,
And my hairless face is yellow -
The result of the recluse is obvious.
Through the elm of ice with you in touch, we -
Keepers of hidden heat.
We will meet in the spring again with you,
What will happen after the nuclear winter.
Everything has now become black - my metal
And your piano,
And even that lilac blackness that accepted
Your veil -
Charred like smoked glass,
Through which we watched Eclipse.
Oh, this color of your Gothic clips!
Any beauty to face and scoundrel.
Do not convey your face with a handful -
The icons in the oven are all transferred!
I believe that we will meet in the spring,
What will happen after the nuclear winter.
Nuclear spring, nuclear spring -
Who will tell me who will show
Where is she, where is she?
