Текст песни Warhammer Blood Angels - Сплетаемся в объятьях братских

Крепкие руки десантные крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Сервиторы между нами суетятся с горшками адамантиевыми, мазью некромундской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные сервиторы аки тени, ибо не светится у них ничего.

— Сангвиний! — восклицает Данте.

— Кровь Сангвиния! — восклицаем мы.

Встает Данте первым. Приближает к себе Мефистона. Вставляет Мефистон в Мастера верзоху уд свой. Кряхтит Данте от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Мефистона Корбуло, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Мефистон утробно. Корбуле Астарот Мрачный заправляет, Астароту — Тихо, а уж Тихо липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Тихо. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, кровавый ангел коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Лемартес пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Лемартес, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Тихо. Лемартес кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем техжрецы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Императора наказать. Собирается, сопрягается гусеница космодесантная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону ордена левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом скауты пристраивается. Так у Данте заведено. И слава Императору…

По вскрикам и бормотанию чую — скаутов черед пришел. Подбадривает Данте их:

— Не робей, зелень!

Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им сервиторы темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.

— Сангвиний! — кричит Данте.

— Кровь Сангвиния! — гремим в ответ.

Шагнул Данте. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Данте нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою кровью наполняется, заместо ледяной.

— Сангвиний! Сангвиний! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.

Идем за Данте. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.

— Сангвиний! Сангвиний!

Входим в купель. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Данте, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница космодесантная в купель. И встает.

Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:

— Сангвиниииий!!!

Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.

—Сангвиниииий!!!

Реву в ухо Тихо, а Лемартес в мое вопит:

— Сангвиниииий!!

Император, помоги нам не умереть

Неописуемо. Потому как божественно.

Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-ангельского совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Данте наш после совокупления любит музыку с древней Тeрры послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.

Strong arms landing strong bodies clasp. We kiss each other by mouth. Silently kiss, manly, without womanish tenderness. By kissing each other we glow and welcome. The servitors between us scurry around with adamantium pots, full necromund ointment. We scoop up thick, fragrant ointments, we smear ourselves uds. The wordless servitors scurry like shadows, for nothing shines from them.

- Sanguine! Dante exclaims.

- Blood of Sanguinius! - we exclaim.

Dante gets up first. He brings Mephiston to himself. Inserts Mephiston into the Masters of his bastard. Dante groans with pleasure, white teeth grin in the dark. Hugs Mephiston Corbulo, inserts his greased horn to him. Mephiston is wombing in the womb. Korbule Astarot Gloomy runs the Astarot - Quietly, and Quietly sticky sticky pile to hammer and my turn has come. I embrace the left-winged brother with my left hand, and with my right hand I send my oud to him in a jerk. Wide of the bastard at brother Tycho. I drive the ud to him on the very core crimson. Quietly does not even quack: accustomed, bloody root angel. I grab it tight, hold it against me, tickle it with black carapace. And Lemartes is attached to me. I feel the trembling mace of his jerk. She will not fit in without a jerk. Lemartes sticks out, drives his thick-headed oud at me. Its colossus reaches its guts, squeezing the interior moan from me. A groan in Tycho's ear. Lemartes grunts in mine, grasping his arms young. I don’t see the one who inserts him, but by grunting I understand - the oud is worthy. Well, yes and no among us unworthy - all technical ogres uds have updated, strengthened, equipped. There is something to please each other, and to punish the enemies of the Emperor. The caterpillar is being mated, mated. They wail and groan behind me. According to the law of the order, left-winged and right-winged alternate, and only then scouts are attached. So with Dante instituted. And glory to the Emperor ...

By screaming and mumbling I feel it - the scout's turn came. Cheers Dante on them:

- Do not be timid, greens!

Trying young, tearing each other in tight tugs. The servitors help them dark, direct, support. Here the penultimate young one cried out, the last one grunted - and the caterpillar was ready. It has developed. We freeze.

- Sanguine! - shouts to Dante.

- Blood of Sanguinius! - thunder in response.

Stepped Dante. And behind him, behind the head of the caterpillar we are all moving. Leads Dante to the font. It is spacious, roomy. It fills with warm blood, instead of ice.

- Sanguine! Sanguine! - shout, hugging, fingering.

We follow Dante. Come on. Come on. We go with a caterpillar step. Our muda shine, the udders in tremors tremble.

- Sanguine! Sanguine!

We enter the font. Blood boils with air bubbles around us. By mud, Dante is immersed, waist-deep, chest. The entire spaceborne caterpillar enters the font. And gets up.

Now - keep quiet time. Muscular arms tightened, young nostrils puffed up, paratroopers grunted. Sweet work, the time has come. Spud each other. Blood sways around us, walks in waves, splashes out of the font. And now the long-awaited has come, trembling throughout the caterpillar rolls. AND:

- Sanguine !!!

The vaulted ceiling trembles. And in the font - a nine-point storm.

—Sanguinius !!!

Roar in the ear Quietly, and Lemartes yells into mine:

- Sanguine !!

Emperor, help us not die

Indescribable. Because it is divine.

Paradise bliss is similar to reclining in soft lounges-sunbeds after a blood-angel copulation. The light is on, champagne in buckets on the floor, spruce air, Rachmaninov’s second concert for piano and orchestra. Our dante after copulation loves to listen to music from ancient Terra. Recline relaxed. Lights go out in the muds. We drink in silence, we translate the spirit.