Больше нет ничего, что влекло, мы теперь острова.
Все попытки друг друга почувствовать сходят на нет.
Тот же голос и те же слова, только без волшебства.
Абсолютная ночь - интервал - абсолютный рассвет.
Никаких тебе полутонов у большой тишины.
Одинокий фонарь еле жив, раскололось стекло.
Тает снег под ботинками, мы в двух шагах от весны.
Чего-то главного нет, и даже чувство досады прошло.
И прошла эта ночь, и пока обошлось без вранья.
Проехал первый троллейбус, и скоро откроют метро.
Сидят, нахохлившись, в арке у булочной два воробья.
От безысходности и просто от холода сводит нутро.
There is nothing else that attracted, we are now islands.
All attempts to feel each other come to naught.
The same voice and the same words, only without magic.
Absolute night - interval - absolute dawn.
No half-tones for you in great silence.
The lonely lantern was barely alive, the glass shattered.
The snow is melting under the boots, we are a stone's throw from the spring.
There is nothing important, and even the feeling of annoyance has passed.
And this night passed, and while there were no lies.
I drove the first trolley, and soon the subway will open.
Two sparrows are sitting, laughing, in the archway at the bakery.
From hopelessness and just from the cold, it drives the gut.
