Тёмно-пепельное мрачное серое небо в марте
Вовсе не вписывается в представление о весне.
Как и верное представление о любви на карте
Жизни не вписывается в созвучные надписи на стене.
И во сне намного проще опоздать на поезд,
Чем наяву. Как будто мы шагами отмеряем верность.
В сущности, чаще меняя экватор на полюс,
Доводя до хрипоты голос, чтобы больше не пелось.
Владея памятью, не как силой, но как бременем,
Сливаясь со временем в единое целое,
Понимая, что в руке не синица, а перепел,
Всё же смотрим на past, как на чистое, белое.
А фьорды так же шумят, унося всё истлевшее,
Сбившееся, сломавшееся, в виде чистого льда.
Будто бы желание избрать из двух зол меньшее,
Пьём жадно вешнюю, словно это святая вода.
Dark ash riving gray sky in March
Not at all fits into the view of the spring.
Like a faithful idea of love on the map
Life does not fit into consonant inscriptions on the wall.
And in a dream, much easier to be late for the train,
Than revealing. As if we measure the steps of loyalty.
In essence, more often changing the equator on the pole,
Around the voice to the hoarseness to no longer sang.
Hovering memory, not as power, but as a burden,
Merging over time in one
Understanding that in his hand is not a tit, but quail,
Still, we look at the Past, like clean, white.
And the fjords are also noisy, having taken everything exult
Sounded, broken, in the form of pure ice.
As if the desire to choose from two angry,
We drink greedily hanging like this holy water.
