От суеты два шага до тоски.
И, видит Бог, я выдержать не смог,
И сам себя сослал на Соловки
На небольшой, но ощутимый срок.
Вдаль уплывал Архангельский причал
И ночь была, как белый день, бела.
А я скиты себе воображал,
И даже слышал их колокола.
Но утро было выше всяких грез
И весь корабль смотрел, открывши рты,
Как монастырь неумолимо рос,
Как город, - прямо из воды.
И в этот самый миг я понял вдруг,
Что можно брать любые рубежи,
Но вечным остается дело рук
Лишь только, если верой одержим.
Пять дней средь елей, камня и воды
Ничем не скован, не обременен
Ходил, и всюду находил следы
Двух ипостасей века, двух времен.
Вокруг башен пролегал глубокий ров
Но ров - уже не ров, а так, овраг.
И спорит сообразность куполов
С несообразным здесь "шестой барак"...
А в тысяча тридцать сумрачном году,
Попав в сии священные места,
Какой-то зек соорудил звезду
На месте православного креста.
Как он забрался - знает только Бог, -
Погнал ли страх, не подвела рука,
Но он залез – ему скостили срок,
А нам осталась память на века.
Да будет так – пусть Соловки хранят
Студеный ветер тех недавних лет.
И в Божьем храме против царских врат
Пусть проступает надпись "Лазарет".
Я слышал, - реставраторы грозят
Весь этот остров превратить в музей.
Я вот боюсь, - они не сообразят
Какой из двух музеев нам важней.
There are two steps from vanity to melancholy.
And God knows I couldn't stand it
And he banished himself to Solovki
For a short but tangible period.
Arkhangelsk pier floated in the distance
And the night was as white as day.
And I imagined hermitages,
I even heard their bells.
But the morning was beyond dreams
And the whole ship looked with open mouths,
As the monastery grew inexorably,
Like a city - straight out of the water.
And at that very moment I suddenly realized
That you can take any frontiers
But the handiwork remains eternal
Only if we are possessed by faith.
Five days among firs, stone and water
Not constrained by anything, not burdened
I walked and found footprints everywhere
Two hypostases of the century, two times.
A deep moat ran around the towers
But a ditch is no longer a ditch, but a ravine.
And argues the conformity of the domes
With the incongruous "sixth barrack" here ...
And in a thousand and thirty gloomy year,
Once in these sacred places,
Some convict made a star
At the site of the Orthodox cross.
How he got in - only God knows, -
Did the fear chase away, did not the hand fail,
But he climbed in - his sentence was cut off,
And we have a memory for centuries.
May it be so - let the Solovki keep
The icy wind of those recent years.
And in God's temple against the royal gates
Let the inscription "Infirmary" appear.
I heard - restorers threaten
Turn this whole island into a museum.
I'm afraid - they will not understand
Which of the two museums is more important to us.
