Follow the typical signs, the hand-painted lines, down prairie roads.
Pass the lone church spire.
Pass the talking wire from where to who knows?
There's no way to divide the beauty of the sky from the wild western plains.
Where a man could drift, in legendary myth, by roaming over spaces.
The land was free and the price was right.
Dakota on the wall is a white-robed woman, broad yet maidenly.
Such power in her hand as she hails the wagon man's family.
I see Indians that crawl through this mural that recalls our history.
Who were the homestead wives?
Who were the gold rush brides?
Does anybody know?
Do their works survive their yellow fever lives in the pages they wrote?
The land was free, yet it cost their lives.
In miner's lust for gold.
A family's house was bought and sold, piece by piece.
A widow staked her claim on a dollar and his name, so painfully.
In letters mailed back home her Eastern sisters they would moan
as they would read accounts of madness, childbirth, loneliness and grief.
Следуйте типичным указателям, нарисованным вручную линиям, по дорогам прерий.
Пройдите мимо одинокого шпиля церкви.
Передать говорящий провод, откуда и кто знает?
Невозможно отделить красоту неба от диких западных равнин.
Где в легендарном мифе человек мог дрейфовать, путешествуя по просторам.
Земля была бесплатной и цена была подходящей.
Дакота на стене — женщина в белом одеянии, полная, но девичья.
Такая сила в ее руке, когда она приветствует семью фургона.
Я вижу индейцев, проползающих сквозь эту фреску, напоминающую о нашей истории.
Кто такие поместные жены?
Кто были невестами золотой лихорадки?
Кто-нибудь знает?
Переживают ли их произведения жизнь желтой лихорадки на страницах, которые они написали?
Земля была бесплатной, но она стоила им жизни.
В шахтёрской жажде золота.
Семейный дом покупался и продавался по частям.
Вдова так болезненно поставила свои права на доллар и его имя.
В письмах, отправленных домой ее восточным сестрам, они стонали.
поскольку они читали рассказы о безумии, родах, одиночестве и горе.
