С давних лет
Я любил не спектакль,
А скорей подготовку к спектаклю.
Я смотрел, как из волн
Возникало движенье единой реки.
Королей и принцесс наряжали в картон,
И под бороды красили паклю.
Режиссер весмь горел,
и от счастья и боли
Сжимал кулаки.
Даже самый бездарный актер для меня Был предметом немого восторга.
Он творил чудеса,
Он играл чей-то сложный
душевный конфликт.
Я с тех пор не привык их делить
На актеров второго и первого сорта.
Ведь они - это мы,
А разрыв между нами
Не так уж велик.
И, порой, я глажу
Мы актеры большого-большого театра.
Только вот режиссер отлучился
Куда-то на миг,
И пропал.
А способность играть
Обусловлена, в сущности,
личным талантом.
Но не скажет никто
Что за пьеса,
И скоро ль наступит финал.
Знать хоты бы на миг сколько актов,
И сколько меж ними антрактов,
И чем кончится все,
И какая в финале прибудет мораль,
и чтоб кто-то сказал:
Ваша роль исполняется так-то и так-то.
Но не скажет никто,
а уставших актеров,
Так искрене жаль.
From a long year
I loved not a performance,
And soon the preparation for the spectrum.
I watched like a wave
There was a movement of a single river.
Kings and princesses dressed in cardboard
And under the beard painted the pass.
Director west burned
And from happiness and pain
Squeemed fists.
Even the most radar actor for me was the subject of a silent delight.
He worked wonders
He played someone's complicated
soulful conflict.
I have since not used to share them
On the second and first grade actors.
After all, they are us
And the gap between us
Not so great.
And sometimes I stroke
We are actors of the Bolshoi Theater.
Only here the director has endured
Somewhere on the moment
And disappeared.
And the ability to play
Due, in essence,
Personal talent.
But no one will say
What a play,
And the final will come soon.
Know how many acts would be on a moment
And how many intermission,
And what will end all
And what a moral will arrive in the final,
And so that someone said:
Your role is fulfilled so.
But no one will say
And the tired actors,
So sincere sorry.
