Поржавело наше стремя, наше семя не взошло,
Поредело наше племя, наше время истекло.
Отлетело, убежало, просочилось в решето,
Отборолось, отстрадало и пропало ни за что.
А поменьше бы боролось, не ушло бы в кровь да в снег,
Может, был бы тверже голос, гуще волос, дольше век.
Нами движет беспокойство, навсегда соединив
Наши низменные свойства, наш возвышенный порыв.
И поверишь ли, Наталья, что обиднее всего, -
Ни окопы, ни братанья не меняют ничего.
Твой несчастный брат прекрасен, бесподобен твой малыш,
Дом твой светел, взор твой ясен, и спасибо, что молчишь.
Не горюй, живи приятно, и к концу седьмого дня
Ты успеешь, вероятно, сорок раз забыть меня.
Далеко твой берег дальний, океан пред ним сердит.
Ну а жребий мой скандальный звон кандальный подтвердит.
Я мечту свою, химеру, на галеру заберу
И за Родину, за веру, не замечу как умру...
Rusted our stirrup, our seed is not risen,
Thinned our tribe, our time is up.
It flew, ran, leaked into a sieve,
Otborolos, and it suffers the lost nothing.
A smaller one would be fought not gone to the blood but in the snow,
Maybe it would be a firmer voice, thick hair longer than a century.
We are driven by anxiety, forever connecting
Our low-lying properties, our sublime impulse.
And believe it, Natalya, that the worst of all -
No trenches, no fraternisation not change anything.
Your unfortunate brother is fine, your baby is incomparable,
Your house is bright, your eyes clear, and thank you so silent.
Do not worry, live nicely, and by the end of the seventh day
You have time, probably forty times to forget me.
Far from your farthest shore, the ocean before him angry.
Well, my lot scandalous confirm the chains clinking.
I dream of his, a chimera, to take away the galley
And for the motherland, for the faith is not seen as a die ...
