друг друговы вотчины – с реками и лесами
долинами взгорьями взлетными полосами
давай будем без туристов а только сами.
давай будто растворили нас погребли
в биноклевой мгле.
друг друговы корабли.
бросаться навстречу с визгом большими псами
срастаться дверьми широтами адресами
тереться носами
тросами
парусами.
я буду губами смугло когда слаба
тебя целовать слегка в горизонтик лба
между кожей и волосами.
в какой-нибудь самой крошечной из кают
я буду день изо дня наводить уют
и мы будем слушать чаечек что снуют
вдоль палубы и сирен что из вод поют.
чтоб ветер трепал нам челки и флаги рвал
ты будешь вести а я отнимать штурвал
а на берегу салют чтоб и карнавал.
чтоб что-то брать оптом что-то – на абордаж
чтоб нам больше двадцати ни за что не дашь
а соль проедает руки до мяса аж.
чтоб профилем в синь а курсом на юго-юг
чтоб если поодиночке – то всем каюк
чтоб двое форева янг расторопных юнг
и каждый задира бес баловник небес
на шее зубец
акулий но можно без
и каждый влюбленный злой молодой балбес.
в подзорной трубе пунктиром едва-едва -
друг друговы острова.
а бог будет старый боцман гроза морей
дубленый литой в наколках из якорей
молчащий красноречиво как билл мюррей
устроенный, как герой.
мы будем ему отрадой такой игрой
дельфинов или китят где-то у кормы.
и кроме воды и тьмы нет другой тюрьмы.
и нету местоимения кроме «мы».
и трюмы заполнив хохотом серебром
дождливым московским – всяким таким добром
устанем причалим сядем к ребру ребром
и станем тянуть сентябрь как темный ром
и тихо теплеть нутром.
и лунья ладонь ощупает нас строга -
друг друговы берега.
и вечер перченым будет как суп харчо.
таким, чтоб в ресницах колко и горячо.
и боцман легонько стукнет тебя в плечо:
- до скорого брат попутных. вернись богатым.
и бриз в шевелюре будет гулять игрив.
и будет назавтра ждать нас далекий риф
который пропорет брюхо нам обагрив
окрестную бирюзу нами. как закатом.
each Drugova fiefdoms - with rivers and forests
highlands valleys runways
let's be no tourists and only themselves .
let us bury dissolved if
binoklevoy in mist.
each Drugova ships.
rush toward squealing large dogs
coalesce doors latitudes addresses
rubbing noses
cables
sails.
I'll dusky lips when weak
kissing you lightly on the forehead gorizontik
between the skin and hair.
in some of the tiniest of cabins
I'll put things day by day comfort
and we will hear that scurry chaechek
along the deck and sirens that sing from the waters .
so that the wind whipped us bang and tore flags
you will lead and I take the helm
and on shore , and so salute carnival.
something to take something gross - boarded
so we were more than twenty would not give
salt and eats meat before hand already .
that the profile in blue and heading south- south
so that if one by one - that all the skiff
so two FOREVER agile Yang Yung
and every badass demon mischievous child heaven
the neck prong
shark but you can not
and every lover angry young dunce .
in telescope dotted just -
Drugova each island.
and God will be the old boatswain storm seas
tanned cast of anchors in headscarves
eloquently silent as Bill Murray
arranged as a hero .
we will delight him this game
kityat dolphins or somewhere near the stern .
and except for water and darkness no other prison.
and there is no other than the pronoun "we."
and laughter filling the holds silver
rainy Moscow - every so good
tire moor sit edge to edge
and let us pull in September as dark rum
quiet and warm up instinctively .
and we felt the palm lunya strict -
Drugova each coast.
and the evening will be peppered as soup kharcho .
so , so poignantly in the eyelashes and hot.
boatswain and gently knocks you on the shoulder :
- See you soon brother free . come back rich.
and the breeze in the mane will walk playful .
and will be waiting for us tomorrow distant reef
which proporet us and put the belly
the surrounding turquoise us. as the sunset.
