Надо мной карусель неба синего,
А вокруг васильковая степь,
И спиною, упав на Россию, я,
В синеву буду молча смотреть.
Захлебнусь глубиной её омута,
Распластавшись крестом на траве,
Полечу ветерком чуть затронутый,
По бескрайней её синеве.
Горький привкус травинки надкушенной,
Во хмельную толкнёт пелену,
Поломает меня безоружного
Проигравшего, с жизнью войну.
Всё что пройдено в миг подитожится,
Просветлеет «на раз» голова,
И возьмёт мою душу в заложницы,
Этих русских небес синева.
К ней губами прижмусь пересохшими,
До беспамятства ею напьюсь,
Хоть с живыми теперь, хоть с усопшими,
В синеву я уйти не боюсь.
Но лежу я, живой, ещё вроде бы,
Не открыты на небо пути,
Прислонившись спиной к своей Родине,
Посреди васильковой степи.
Above me is a carousel of blue skies
And around the cornflower-blue steppe,
And with my back, falling on Russia, I,
I will silently look into the blue.
Choke on the depth of its whirlpool
Spreading cross on the grass
I will fly a little touched by the breeze,
Through its endless blue.
Bitter taste of bitten grass
Into the intoxicated shroud will push
Will break me unarmed
A loser with a life of war.
Everything that has been passed in a moment will be added up,
The head will brighten "once",
And take my soul hostage
These Russian skies are blue.
I will press my dry lips to her,
I'll drink it until I forget
At least with the living now, at least with the dead,
I'm not afraid to go into the blue.
But I am lying, alive, still, it seems,
The paths to heaven are not open,
Leaning back against his homeland,
In the middle of the cornflower-blue steppe.
